«ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Следователя Ачкасова по делу № 1096

Несмотря на все доводы Кучеренко, что через некоего Федорова он узнал в Киеве, в стане неприятеля, что Циолковский знает все пункты организации Союза возрождения России, я делаю вывод, что белые Циолковского не знали.

Когда Циолковский стал догадываться, что Образцов является подставой и только играет роль деникинца, он ему ни в чем не противоречил. В невыяснении принадлежности Циолковского и неполучении сведений сделал оплошность т. Образцов, он же Кучеренко, который погорячился, открывая себя деникинским агентом, узнавая сразу же справки у Циолковского, который, переживший многое, и, как практик в жизни, сразу же догадался о посещении его Образцовым и тем самым скрыл свою принадлежность к организации СВР и место нахождения таковых.

А поэтому, ввиду полной недоказанности виновности Циолковского, но твердо в душе скрывающего организацию СВР и подобные организации, предлагаю выслать гр-на Циолковского К.Э. в концентрационный лагерь сроком на 1 год без привлечения к принудительным работам ввиду его старости и слабого здоровья.

Декабря 1 дня 1919 г. Следователь Ачкасов».

Перечитайте этот документ еще раз, и вы увидите, насколько он страшен. С одной стороны, следователь делает вывод, что белые не знали Циолковского, но с другой — не предпринимает никакой попытки признать незаконность и мерзость «подставы». Результата гнусной провокации не оправдали вохтагавшихся на нее надежд, и следователь пишет о полной недоказанности вины Циолковского. Казалось бы, на этом нужно поставить точку, извиниться перед всемирно известным ученым и отправить его домой.

Но как не хочется упускать добычу! И Ачкасов придумал иезуитский ход: если нельзя расстрелять, то можно сгноить. Старый, больной, к тому же полуглухой человек за год концлагеря со стопроцентной гарантией отдаст богу душу. А формально все вроде бы правильно, и революционная бдительность соблюдена, и большевистская гуманность налицо. Что такое год концлагеря, если и не таких, как этот старик, расстреливали сотнями!

В принципе, судьба Константина Эдуардовича была предрешена, он должен был погибнуть. Но служили в ЧК и другие люди, не такие, как Ачкасов. Одним из них был начальник Особого отдела МЧК Ефим Георгиевич Евдокимов. Не знаю, как он поступил с Ачкасовым, но всю его подлую работу Ефим Георгиевич перечеркнул своей собственной резолюцией, написанной красными чернилами: «Освободить и дело прекратить. Е. Евдокимов. 1.12.19.».

И — все! Циолковский оказался на свободе. В тот же день произошел довольно любопытный казус: Константин Эдуардович не смог сесть на поезд и не знал, где переночевать. Ничего лучшего, как вернуться в тюрьму и попросить ночлега там, он не придумал. И что вы думаете, в нарушение всех правил его пустили в камеру, а утром отправили в Калугу.

Это-то и дало ему основание написать в одном из писем: «Заведующий Чрезвычайкой очень мне понравился, потому что отнесся ко мне без предубеждения и внимательно». Некоторые исследователи решили, что речь идет о Дзержинском. Нет, с Дзержинским Константин Эдуардович не встречался — это точно, иначе в деле № 1096 непременно была бы его резолюция.

А вот Ефим Георгиевич Евдокимов, чекист и атеист, стал настоящим ангелом-хранителем и спасителем Циолковского. К сожалению, у самого Евдокимова такого ангела-хранителя в нужный момент не оказалось: будучи кавалером ордена Ленина и пяти орденов Красного Знамени, в 1940-м он был репрессирован и лишь в 1956-м посмертно реабилитирован.

Недавно я побывал в Калуге и встретился с правнучкой Константина Эдуардовича Еленой Алексеевной Тимошенковой. Она работает в доме-музее прадеда и бережно хранит все семейные реликвии. Вместе с ней я поднимался в «светелку», ту самую комнату, где Циолковского арестовали, сидел в его кресле, держал в руках слуховые трубки, прикасался к рукояткам станков, на которых работал великий старец.

Говорят, что дом Циолковского хранит ауру его духа, что присутствие посланца космоса ощущается здесь и поныне, что время от времени над домом появляются весьма загадочные облака — то в форме креста, то напоминающие очертания букв «Ч», «А» и «У». Так бывало и при жизни Константина Эдуардовича. А многие видели, как в этом доме начинают дрожать от возбуждения экстрасенсы, они уверяют, что здесь какая-то особая энергетика.

Не знаю, так ли это, но вот то, что, находясь в доме Циолковского, ощущаешь небывалый подъем, если хотите, просветление ума—это точно, испытал на себе. Подтверждаю и другое: пообщавшись с Циолковским, очищаешься от скверны, сбрасываешь с души всякую шелуху, устремляешь глаза к небу и думаешь не о ценах и скандалах в Думе, а о том, ради чего явился на этот свет — о Вечном, Прекрасном, о Душе и Боге.

Мы очень мало знаем о Циолковском. А если и знаем, то лишь как о человеке, указавшем дорогу в космос. А вот зачем он ее указал, ответ в его философии. Почитайте его «Очерки о Вселенной», «Горе и гений», «Причину Космоса», «Ум и страсти», и вы откроете для себя целый мир, вы найдете ответы на многие волнующие человечество вопросы, в том числе и на такие, как что делать и кто виноват.

По свидетельству современников, пребывание на Лубянке Циолковского потрясло, во всяком случае, когда он добрался до дома и постучал в дверь, жена его не узнала. Но вот что поразительно: он не затаил обиды ни на чекистов, ни на косвенного виновника его злоключений киевлянина Федорова. Больше того, после освобождения Киева от деникинцев Константин Эдуардович возобновил с ним переписку и даже обсуждал вопрос о переезде на постоянное место жительства в Киев. Еле-еле уговорили его калужане не покидать их город.

Определенную роль в этом сыграло то, что советская власть признала, наконец, в Циолковском ученого, составляющего национальную гордость. В 1921 году появился весьма красноречивый документ, подписанный Лениным:

- «Постановление Совета Народных Комиссаров в заседании от 9 ноября 1921 г.

Рассмотрев вопрос о назначении тов. К.Э. Циолковскому пожизненной пенсии, постановили:

Ввиду особых заслуг ученого-изобретателя, специалиста по авиации, назначить К.Э. Циолковскому пожизненную пенсию в размере 500 (пятьсот) тысяч рублей в месяц с распространением на этот оклад всех последующих повышений тарифных ставок».

Калужское начальство туг же помчалось к знаменитому земляку с предложением услуг: чем, мол, можем быть полезны, не нужно чем-нибудь помочь? И знаете, что попросил Константин Эдуардович?

— Я очень люблю гречневую кашу, — сказал он, — а в магазинах нет гречневой крупы.

Надо ли говорить, что этой крупой его обеспечили на всю оставшуюся жизнь.

Впереди был самый плодотворный и самый счастливый период жизни Циолковского: работа над новыми моделями дирижаблей и аэропланов, статьи о полете в космос, книги на философские темы, награждение орденом Трудового Красного Знамени, прогремевшее на всю страну празднование семидесятипятилетнего юбилея, признание его заслуг учеными всего мира.