– Можно сказать, комиссионные.

– Пятьдесят процентов многовато для комиссионных!

Когда-то Вадим рассказывал этот анекдот Свете, и версия о тайном суфии насмешила ее. Она любила такие истории, на этом они и подружились. Если бы он знал, чем все обернется - никогда бы, никогда и близко не подходил. Но сейчас уже поздно, вот она, беседует с Наташей-секретаршей, крупные руки, короткая стрижка, на щеках - красные пятна. Сначала он думал: она краснеет от смущения, потом понял - это избыток крови ищет себе дорогу, приливает к щекам, к груди, к самым потаенным местам, о которых и думать сейчас невозможно. Абросимов улыбнулся Маше и начал рассказывать следующий анекдот, надеясь, что вот-вот подойдет Денис и подхватит на полуслове.

Аля Исаченко всегда была уверена, что все как-нибудь устроится. После школы она пошла работать официанткой в кооперативное кафе рядом с домом. Знала: с ее внешними данными без работы не останется - школьная королева красоты, натуральная блондинка, длинные волосы до лопаток, грудь - четвертый размер, модельная талия, только попа чуть-чуть великовата, это уже на любителя. Официанткой работать не нравилось: чаевые давали щедро, но каждый вечер отец приходил встречать после работы, охолонить разгоряченных клиентов, благо армейская выправка сохранилась до самой старости, связываться никто не хотел. Аля даже была тронута: никогда не встречал ни из школы в детстве, ни от метро, когда подросла. Говорил матери: моя дочь сама за себя постоит, я в нее верю. И Аля тоже верила в себя, а отец баловал, таскал по выходным в Парк культуры и зоопарк, пусть вечно денег не было - откуда деньги у отставного майора и медсестры из районной поликлиники? Они и без денег были счастливы, на еду и одежду кое-как хватало, а подругам, щеголявшим в купленных у фарцы джинсах, Аля никогда не завидовала: знала, что всех красивей, всех милее. Одноклассники дрались из-за нее уже в восьмом классе, но Аля не выбрала ни одного из них - все получилось само собой, как и должно быть в жизни. Павел, сын старого отцовского сослуживца, приехал в Москву поступать в институт, но экзаменов не сдал - вероятно, потому, что не учил билеты, а сладко целовался с пятнадцатилетней хозяйкой дома на диване в большой комнате. Аля едва успевала застегнуть домашнюю кофту при скрежете ключа в замке, а Павлик прытко отскакивал к столу, где лежали открытые на одном и том же месте учебники.

Он не стал ее первым мужчиной лишь потому, что побоялся: все-таки пятнадцать лет, малолетка, статья если что, потом никому ничего не объяснишь. Но Аля навсегда запомнила, каково это - чувствовать, как пульсирует под рукой плоть любимого человека. Когда Павлик улетал в свой Владивосток, она не плакала - словно чувствовала: эта история закончена, теперь она знает, что достойна любви и вольна сама распоряжаться собой.

Аля была уверена в своей безопасности: папа мог ее и не встречать. Через год она устроилась секретаршей в какое-то СП и вскоре сняла себе первую квартиру при молчаливом одобрении отца и под ритуальные причитания матери. Теперь они виделись по воскресеньям, и часть своих денег Аля по-прежнему отдавала им, отцовская пенсия съеживалась на глазах, да и материнская зарплата дышала на ладан. Алины родители, как почти все их сверстники, жаловались на новые времена, но ни секунды не сомневались, что у их Алечки все будет хорошо. Вопреки тому, что говорили соседи и писали газеты, они считали, что их красавица-дочь и в этом новом мире найдет себе достойную и счастливую жизнь. Аля вспомнила об этом, когда СП в одночасье перестало существовать. У нее оставалась ровно неделя, чтобы найти другую работу и получить аванс - либо съехать с квартиры, которую она уже успела полюбить.

Аля заварила чашку кофе, распечатала пачку "мальборо", открыла записную книжку и методично начала обзванивать подруг и знакомых, которых завела за время работы - секретарш из других контор, девочек из школы, курьерш, приносивших почту, клиенток, с которым перекинулась больше, чем парой слов. Она не звонила мужчинам - но с каждой девицей проговорила полчаса, расспрашивая про жизнь, любовные переживания и прерванные беременности. В конце как бы между делом жаловалась, что осталась без работы, и спрашивала, нет ли места на примете. Все сочувствовали, переживали, но ничем, совсем ничем не могли помочь. Так прошло три дня и на четвертые сутки, когда в записной книжке почти не оставалось телефонов, позвонила Ксюша, когда-то работавшая вместе с Алей официанткой и два дня назад говорившая, что уволилась, ждет ребенка и про работу знать ничего не знает, позвонила - и задыхаясь от радости прокричала, что нашла, нашла Але место, потому что ее школьная подружка тоже уходит в декрет, а она работает, как и Аля, секретаршей, причем в какой-то нормальной конторе, не бандитской, ее даже не трахнули там ни разу, представляешь?

Уже на следующий день Аля сидела в кабинете Олега Шевчука, а тот рвал на себе волосы, потому что вчера уже взял другую секретаршу. У Али был нужный опыт, необходимые навыки, она была, в конце концов, чертовски красива - лучшей секретарши Олег не мог вообразить, но знал, что Гена не даст уволить человека, только вчера принятого на работу.

– Простите, - сказал он Але, и та, ни секунды не колеблясь, улыбнулась обворожительно и сказала:

– Может быть, у вас есть какие-нибудь другие вакансии?

Так она стала операционисткой и через полгода познакомилась со Светой, а затем - с Таней. Потом ушел Олег, на прощание мокро поцеловав Алю и про себя жалея, что так и не смог подкатиться к этой девице, не воспользовался, так сказать, служебным положением, все-таки интеллигентный человек, не так воспитан. Все эти годы он без зазрения совести спал со своей секретаршей и с другими девушками в офисе, но Аля Исаченко не давалась ему, просачиваясь водой между пальцев, проскальзывая солнечным лучом по сетчатке глаза, слабым эхом замирая в ушной раковине.

Аля сама не заметила, как стала делать карьеру: сначала Гена предложил ей заменить ушедшего в отпуск сейла, потом оставил на этой работе, и так, шаг за шагом, Аля взяла на себя за всю работу, связанную с медстрахованием. Она сняла квартиру ближе к офису, полюбила дорогие магазины, перешла на "Мальборо Лайт", слушала в машине Илью Лагутенко, добавила к выученным иностранным словам слово "шоппинг", завела кота по имени Ваучер, ходила на фитнесс по вторникам и четвергам, в ночные клубы по пятницам и модные кофейни по выходным. В будни она приходила домой усталая и довольная, идти никуда не хотелось, она включала видак, лениво смотрела старое советское кино и пиратские копии голливудских мелодрам. Глядя на страдания наивных девушек в пальмовых декорациях южных широт, Аля не сомневалась в счастливом конце, как не сомневалась в исходе переговоров с клиентами, про которых заранее знала, что они готовы подписать составленный ею договор. Аля всегда верила: все как-нибудь устроится. Надо только разобраться с делами, купить квартиру, накопить денег, а потом можно будет подумать про семью и детей. Конечно, в ее жизни были мужчины, и тут Аля строго блюла одно правило: никогда не заводила романов на работе.

Сегодня была суббота, и еще накануне Аля договорилась позавтракать в "Делифрансе" с бывшей невестой Сережи Волкова. Аля сама не знала, почему решила встретиться с Машей: может, сказалась старая привычка дружить со всеми девушками, с которыми она пересекалась. Теперь, посмотрев столько мелодрам, Аля понимала, что это единственно правильная тактика: если мужчины, увидев тебя, забывают обо всех остальных женщинах, лучше самой подойти к каждой и дать понять, что не претендуешь на ее территорию и вообще - дружелюбна и открыта.