— А мне напротив, очень нравится сегодняшняя ночь, — ответила я, обращаясь не то к верной сестре-подруге, не то к степи, с колыхающимися без ветра травами.

Я знала о том, что в Фейвильде везде безопасно, но ровно до той поры, пока путник не нарушил негласные магические законы. Едешь без остановки — дорога открыта и ровна, остановился, не принеся дар земле, — не взыщи, она сама спросит плату.

Пока я думала, Арлен подъехал ближе. Уна посмотрела на него и фыркнула отвернувшись.

— Если хотите, арта, каярд согласен вас прокатить, — смотря только на меня, произнёс мужчина. — Но есть условие, я буду вас страховать. Конь не сбросит беззащитного, но вы неловким движением можете его обидеть.

Я подала знак Кхире, чтобы та дёрнула рычаг, останавливающий повозку, и старалась не смотреть ей в глаза. Непонимание союзницы, той, с которой мы прожили бок о бок почти всю жизнь, было неприятно. Хотя как она могла меня понять, если я сама не до конца себя понимала!

Мелиады не ездят верхом, фейри не сопровождают их в поездках, а каярды не разрешают чужакам сидеть на своей спине. Так что всё вокруг казалось неправильным и одновременно естественно верным.

Арлен спешился и подал мне руку. От нашего соприкосновения возникли маленькие голубые искры, я с извинением посмотрела ему в глаза, но фейри лишь улыбнулся и, аккуратно придерживая, помог взобраться на белоснежного коня. Затем в одно мгновение устроился позади, осторожно обняв меня руками.

Это было настолько необычно, что в первый момент я даже не поняла, нравится ли мне ехать верхом или нет. Конь ступал аккуратно, повозка и сопровождающий её Маркус быстро опередили нас на целых три корпуса, и мы с Арленом остались одни в полной тиши осенней ночи.

Каярд вёл себя более чем предупредительно и не подав виду, что слышит и всё понимает, предоставив нам двоим вести разговоры так, будто мы были наедине.

— Вы не мёрзнете, арта? Вы так дрожите. Я вас не уроню, не беспокойтесь, — тихо сказал Арлен, и его голос раздался над самым ухом, а дыхание опалило щёку. Ещё никогда я не была в такой близости от мужчины, тем более от фейри, но сейчас всё казалось правильным. И ночь, и тишина вокруг, и наше полнейшее уединение.

— Нет, я волнуюсь о другом, — улыбнулась я, радуясь, что решилась прокатиться верхом. Когда ещё выпадут спокойные минуты для разговора по душам? — Скажите честно, зачем вы везёте Уну к сидам? Разве не ясно, что она им не пригодится?

Ответом было молчание, но длилось оно недолго.

— Я не хочу, чтобы у Благого двора не было возможности выбирать. Никто не знает мыслей сидов и тех обычаев, что заведены в холмах. Фейри не пускают дальше преддверия, ведущего в чертоги.

— Даже Ищеек? Говорят, вам известно больше прочих.

Я сказала первое, что пришло на ум, и от досады тут же прикусила язык. Мама учила, что королевской особе не пристало говорить, не взвесив слова трижды. Первый раз на уместность, второй на вежливость и третий на выгоду.

А теперь голова стала пустой и лгать да изворачиваться не хотелось. Мы просто едем неспешным шагом вперёд, в ночь, в холмы, и пока ни о чём не жалеем.

— Простите, если я вас обидела.

Я опустила голову, посмотрев на тонкие руки фейри, мягкие и одновременно сильные, способные держать в руках как хрупкое женское тело, так и кинжал и меч, направленный остриём в грудь врага.

Говорить, не видя лица собеседника, а только чувствуя его дыхание на волосах и щеке, было странно и волнующе приятно. Наверное, подействовала осенняя магия королевы Фенеллы, иначе как можно объяснить волшебство этой ночи и обоюдоострое желание как можно дольше находиться в такой зависимости друг от друга.

Я никогда не любила мужчину, даже не заглядывалась на соплеменников, хотя ко мне давно сватались первые красавцы нашего королевства. Это было ещё до того, как между троном и мной встала белокурая тень кроткой Жиннивер, оказавшейся хитрее прочих.

— Меви, я тогда, при последней нашей встрече сказал то, что чувствовал. Я отвезу вас обеих к сидам, и если это будет в моей власти, а иногда они спрашивают наше мнение, то, клянусь, вы останетесь на поверхности. Но это всё, что я могу вам пообещать.

Я слушала, склонив голову набок, и несмотря на то, что в словах Ищейки не было для меня надежды, они звучали, как перешёптывание родных ясеней в тихую погоду.

Каярд, повинуясь лёгкому жесту фейри, прибавил шаг, но всё же ступал аккуратно.

—Спасибо вам, Арлен, — выдохнула я еле слышно, и вскоре мы поравнялись с повозкой.

Когда я снова села в повозку, и та тронулась, неспешно покатив по дороге среди менгиров, Уна пристально посмотрела на меня и произнесла:

— Надо же, никогда не видела тебя такой! Жаль.

— Какой? — спросила я, дав знак Кхире, кинувшейся было уже меня защищать, не вмешиваться. Служанки Уны и вовсе прижухли, боясь поднять глаза.

— Сама знаешь. И мой тебе совет, как соратнице по несчастью, не упускай время, оно работает против нас.

И Уна прищурилась так, словно догадалась, я прекрасно понимаю, о чём она говорит. Наверное, поэтому так отчаянно покраснела, благо, ночью это не так заметно.

— Я устала и хочу спать. Тебе тоже бы не помешало. — уклончиво ответила я на такой толстый намёк. Мол, люби, пока любится и милуйся, пока милуется.

Наверное, так она и понесла, забыв о чести рода и прочих традициях. Уна всегда любила жизнь, предпочитая настоящее тревогам за будущее, я же была сделана из другой породы. Уне не понять, как не объясняй, что мне до сих пор хочется, чтобы родители гордились мной, а не стыдились того, кем стала их дочь. Потому что потерять корону не зазорно, а честь — неприемлемо.

Коляска по движению рычага расширялась настолько, чтобы можно было с комфортом, не испытывая тесноты, прилечь и поспать. Крыши над головой не было, но мелиадам так даже лучше: мы чувствуем связь с природой, черпаем в ней свою силу, поэтому предпочитаем открытое небо самым роскошным, но чужим чертогам.

Я закрыла глаза, но сон не шёл. Лёжа, прислушивалась к мягкой поступи каярдов и гадала, о чём думает Арлен из рода Рокси. Правду говорят, что дорога сближает даже абсолютно несхожих существ, и вот я впервые почувствовала близость чужой души. Мне захотелось заглянуть в неё, понять, что же там такого, что на миг я забыла обо всём и наслаждалась теплом и заботой фейри.

Даже его слова о том, что он постарается помочь мне остаться на поверхности, были не просто приятны, но я испытала удовольствие и радость, слыша их.

Проснулись мы, как обычно, на рассвете. Я уловила тонкое журчание воды и почувствовала непреодолимое желание искупаться. Но меня опередила Уна. Она всегда была бойкой и говорила первое, что пришло на ум, если сказанное не грозило немилостью.

— Разрешите, — улыбнулась я фейри.