И еще иногда я думаю, не слишком ли поздно чувствовать то, что, похоже, чувствуют другие люди? Бывает, мне хочется подойти к человеку и спросить: «Что такого вы чувствуете, что не чувствую я? Пожалуйста, это единственное, что мне нужно знать».

Вероятно, вы думаете, что мне просто нужно влюбиться и что, возможно, я просто никогда не встречал подходящего человека. Или что я никогда точно не представлял, чего хочу от жизни, пока часы тикали, отмеряя время. Все может быть.

Подобно большинству людей, мне несколько раз случалось добираться до сути; ну, скажем, в мотельных номерах, рядом с прижавшимися друг к другу обнаженными телами, в городах, названия которых я не могу вспомнить,– глядя на телефон, по которому некому звонить. И мне случалось попадаться на крючок и терять месяцы, годы, но, мне кажется, эти переделки совершенно не затрагивали мои мозговые клетки. И вообще – важно ли это?

Порой мне хочется уснуть, погрузиться в туманный мир сновидений и не возвращаться больше в этот наш, реальный мир. Порой я оглядываюсь на свою жизнь и удивляюсь тому, как мало доброго я сделал. Порой я остро чувствую, что где-то должен быть другой путь, по которому можно уйти от того человека, каким я стал – против своей воли или по неосмотрительности.

Но потом мне приходит в голову вот что: во время семейных обедов мама с папой часто рассказывают о том, как они встретились – как мама однажды решила пойти в библиотеку другой дорогой и увидела папу, как они улыбнулись друг другу и сказали первые слова. Это очаровательная история, и нам никогда не надоедает снова и снова слушать ее, смакуя повторяющиеся детали их мифа о творении: какое на ней было платье, какие книги она несла, как они впервые пили вместе содовую. Отец обычно придает этой истории книжное завершение, говоря: «Вы только подумайте, детки, если бы ваша мать пошла в библиотеку обычной дорогой, никто из вас сегодня бы здесь не сидел!»

Я не раз думал о словах отца, и мне они кажутся нелепыми. Каждой клеткой своего существа я ощущаю, что, так или иначе, я все равно оказался бы здесь. У меня забавное чувство, что я ни за что не промахнулся бы и очутился на Земле. Выходит, кое-что я все же извлекаю из этого опыта.

Теперь о том, как же меня все-таки занесло в эту палатку, в темноту и дождь, на западное побережье острова Ванкувер: на прошлой неделе я отправился в деловую поездку в Нью-Йорк вместе с двумя другими парнями из нашей компании – Камероном и Ширазом. Тогда я еще принимал маленькие желтые таблетки.

Поездку нашу никак не назовешь шикарной: никаких коктейлей с Эндоки Дикинсон верхом на орлах крайслеровского здания или чего-нибудь в этом роде, вместо этого – бесконечные деловые встречи и страх; угодливые проныры, превыше всего чтущие субординацию, и обеды с перепившимися коммивояжерами. Был там еще истеричный семинар по вопросам мотивации, а в промежутках между всем этим – тайные вылазки с Камероном в порнопритоны Восьмой авеню. Наш турагент отыскал самые крохотные, самые дешевые комнатушки во всем Манхэттене, в которых стоял подвальный запах. Доносившийся снизу бесконечный грохот транспорта мешал мне спать даже урывками. Типичная жизнь агента по продажам.

Вдобавок в этом январе должна была состояться президентская инаугурация; в конце недели передавали множество новостей о церемониях, которые намечались на следующую среду в Вашингтоне, и почему-то я обращал на эти новости больше внимания, чем обычно. Вообще я считаю себя вне политики; тем более для меня, канадца, американская политика могла представлять лишь отстраненный интерес. И все же я лежал в своем номере на вонючей постели, пока CNN крутила в ночи бесконечные новости, внизу выли сирены и мигали огни полицейских машин, и размышлял о передаче власти, которая должна произойти в некоем городе к югу отсюда.

Я пытался представить себе, какой будет эта церемония, и это походило на мысли о коронации: король умер – да здравствует король! Я представлял себе глашатаев, поднимавших свои трубы, толпы людей – и думал, что в процессе мир должен вроде как обновиться. Я видел и ощущал все это сквозь туман желтых пилюль, которые прописал мне мой доктор. Я воображал, что инаугурация окажется для меня чем-то важным, что поможет мне пробиться сквозь этот туман.

Утром в четверг я намеревался поймать такси до аэропорта «Лагвардия» и оттуда самолетом вернуться в Ванкувер. Однако вместо этого, к собственному удивлению, я отправился пешком за десять кварталов на вокзал Пенн-стейшн, где купил билет на скоростной поезд до Вашингтона, округ Колумбия. Логическим путем я пришел к выводу, что это мой единственный шанс в жизни увидеть такое зрелище, как инаугурация; вряд ли я рассматривал это в каком-то ином аспекте.

Из поезда я позвонил старому университетскому приятелю моего брата Аллану, который работает во Всемирном банке,– одинокому типу, чья комнатушка в студенческом общежитии была когда-то настоящим музеем всякой всячины, так или иначе связанной с сериалом «Стар-Трек». Аллан сказал, что будет рад меня видеть, и, поразительное дело, он даже ждал гостей сегодня вечером. Кроме того, он предложил мне устроиться на ночь на полу у него в гостиной, если я не против, и тут я понял, что даже не подумал, что стал бы делать, если бы не предложение Аллана.

Наконец я прибыл на место. Аллан жил в квартире на третьем этаже на Капитолийском холме, за зданием Капитолия, а его оставшаяся от былых времен стар-трековская коллекция никуда не делась, разве что украсилась новыми экспонатами новых серий. Друзья Аллана, объявившиеся примерно в семь тридцать, оказались его соратниками по игре в «Подземелья и Драконы». Весь вечер напролет они говорили о черепах и уровнях и королях, заговорах и заклинаниях, мечах и кудесниках. Бражничали они разведенным водопроводной водой порошковым лимонадом «Джелло» и джином.

Должен признать, вечер получился забавный – я был чужаком в чужом городе среди дружелюбно настроенных людей. Моя прошлая жизнь словно бы перестала существовать – та, другая жизнь, в которой я, теоретически, должен был сидеть в самолете, летящем в восьми милях над Айдахо, держа курс на Ванкувер, жизнь, которую я постепенно переставал понимать.

Мне казалось, что я живу чужой жизнью. Впервые за много лет я оказался в роли человека, замешанного в историю. Мне даже не спалось в ту ночь – не хотелось, чтобы это чувство прошло. Я действительно чувствовал себя настолько по-новому, что в первый раз за многие месяцы решил не принимать на ночь маленькие желтые таблетки.