Нашел нужный профиль с трудом. Обгоревшие и неразборчивые цифры, возможно, были его воображением. Расплавленные барабаны с цифрами удалось повернуть на случайный показатель семьдесят три. Ничего не произошло. Вообще ничего. Он подождал немного, стараясь не смотреть на клубящуюся внизу грязную мглу. Он не знал, как тут считать время и отвечает ли оно течению времени в реальности.

И внезапно он ощутил на себе чей-то взгляд. Нет, это был не взгляд. Кто-то сосредоточил на нем внимание. Он чувствовал такое раньше, хотя не так сильно, как сейчас. Только знал, что это незнакомец.

Харпад открыл глаза и вздохнул с облегчением, как после кошмарного сна.

В пяти метрах от него лежала вдова Стефанская. Он сорвался с лавки. Тело старушки лежало в неестественной позе, на боку, с рукой, согнутой под корпусом. Она бы не легла так, чтобы отдохнуть. Камеры! Он не проверил раньше. Его инстинкты, похоже, в последнее время притупились. Сейчас уже поздно озираться. Поздно притворяться, что ничего не заметил. Он стоял над трупом, что было самым плохим решением из всех возможных.

Он выругался и приложил два пальца к шее старушки. Касание морщинистой, покрытой пятнами, мягкой кожи вызвало у него дрожь. Ничего. Он сглотнул внезапно густую слюну. Желудок напомнил о тяжелом пробуждении. Харпад с трудом справился с тошнотой, оперся на холодный бетон и несколько раз глубоко вдохнул. Он снял кепку и провел ладонью по влажным от пота волосам. Несолнце светило все сильнее. Харпад огляделся. Ни души вокруг, но это только вопрос времени. Он отошел на несколько шагов, вернулся. Пустота в голове заставляла его чувствовать себя трехлетним ребенком над разбитой вазой. То, что его сейчас никто не видел, ничего не меняло. Когда он сюда заходил, его точно где-то зарегистрировали. В воротах, правда, не было портала, но снаружи, на открытом пространстве, он точно попал в кадр нескольких камер ближайших магазинчиков, проезжающих машин коммунальных служб. Машины… Позиция каждого транспортного средства анализировалась системами управления дорожным движением. Эти данные легко проверить. Если они найдут труп, проверят всех, кто побывал в этом районе. Харпад был здесь, если тут был его автомобиль. И что теперь? Спрятать тело? Где? Он глазами пробежал по рядам маленьких ниш, сравнил с размерами тела старушки. Без шансов. А тут только ниши и лавки! Закопать нет возможности, все забетонировано. Закинуть на верх стеллажа? Не сможет, старушка весит килограмм сто. Вот была бы загадка для следователей!

Парадоксально, но забетонированное кладбище казалось ему худшим местом, где нужно избавиться от тела.

Сообщение о происшествии было бы равнозначно признанию вины и означало арест. Как бы он объяснил причину визита на кладбище? Нет, он не мог себе этого позволить, пока не освободит Марысю. Пустота в голове превратилась в галоп хаотичных, нерациональных идей, из которых неожиданно выскочило решение тайны всезнания Вольфа. Он имеет доступ к данным системы управления дорожным движением, поэтому и к актуальному положению Триумфа. Вот откуда он узнал вчера про зоопарк.

Вольф… Он сказал, что они заботятся о друзьях.

Харпад вздохнул, вытащил коммуникатор и набрал сообщение, с трудом справляясь с дрожанием рук: «У меня проблема». Ответ пришел почти сразу.

«Не через коммуникатор».

«Это срочно».

«Включи кодировку».

Он понял, что речь не о стандартной кодировке программного обеспечения коммуникатора, а о программе, которую установил. Он отметил соответствующую опцию и написал:

«Я на кладбище. Старуха мертва. Это не моя вина, но я был рядом. Не знаю, что делать».

Кто-то появился в ста метрах от него, на перпендикулярной аллейке. Бурый плащ исчез до того, как нюхач успел испугаться. Он вздрогнул, когда запиликал коммуникатор:

«Отправь свою геолокацию. Посади тело на лавку и медленно уходи с кладбища».

На лавку… Конечно. Просто, как просто! Сообщение исчезло, как только он его закрыл. В ответ отправил свое расположение и встал над телом.

Нужно его коснуться.

Он провел ладонями по лицу и быстро огляделся. Безлюдней, чем сейчас, уже не будет. Он набрал воздуха, перевернул тело на спину и встал над ним. Схватил полы пальто и немного приподнял. Застонал и опустил его. Так он не сможет. Он снова огляделся. Кто-то приближался со стороны Повонзковской улицы. Еще одна старушка, в этот раз в неуместном для этого места ярко-розовом плаще. Семьдесят метров. Только бы у нее было плохое зрение.

Он обошел труп со стороны головы и подсунул руки под мышки бывшей вдовы. Немного приподнял, голова откинулась назад, и мертвые глаза уставились на Харпада. Он разжал руки. Тело упало, а руки старушки, опираясь о его запястья, поднялись, словно мертвая Стефанская пыталась похлопать в ладони. Харпаду стало плохо.

Розовый плащ приближался, к счастью, медленно. У нее действительно было слабое зрение, потому что от нюхача с трупом ее отделяло не больше пятидесяти метров.

Он снова попробовал, в этот раз подставив под спину Стефанской колено. Обнял тело и потащил в сторону лавки. Удалось переместить ее на полметра. С очередным рывком голова покойницы прикоснулась к его щеке. Он чуть не закричал. Он наклонил голову, чтобы холодное ухо касалось его кепки, а не кожи.

Через несколько рывков труп сидел, прислонившись к лавке. Сейчас самое трудное. Он обошел лавку с задней стороны, подхватил Стефанскую под мышки и потянул вверх. Его позвоночник отозвался болью. Он проигнорировал это и потянул сильней, усаживая, наконец, тело на скамейку. Он присел на корточки, поставил ее ноги ровно, сложил руки в как можно более естественную позу и оценил результат. Покойница выглядела так, словно задремала. От этого он бы уже никогда не оправдался, уже не мог сказать: «Это не я». Он оставил массу следов, отпечатки пальцев на гладком бетоне. Можно ли снять отпечатки с бетона? А с лавки? А волокна ткани? Эпидермис? Он посмотрел на ладони, ободранные об ткань пальто и бетон. Он знал, что если люди Вольфа не придут в ближайшее время, он попал.

Звук шаркающих шагов приближался. Харпад краем глаза заметил розовый плащ. Он сел на лавку, стиснул зубы, чтобы не издать ни единого звука и… схватил труп за руку.

Старушка медленно прошаркала рядом, кинув на него ничего не выражающий взгляд. Точно так же на него смотрела Стефанская пятнадцать минут назад.

Он подождал, пока женщина отдалится на несколько метров, встал и пошел не оглядываясь. Самым спокойным шагом, на какой только был способен, с трудом заставляя себя не бежать, он подошел к Триумфу. Когда упал на сиденье, непроизвольно посмотрел в зеркало. Заднее было пустым. Возле ворот остановился синий Жук технической службы города. Из него вышло двое мужчин в комбинезонах, из багажника вытащили четырехколесную тачку и быстрым шагом исчезли за кладбищенской стеной. Вот как это делается.

Харпад лишь сейчас ощутил, что намок от пота, а руки тряслись, как у наркомана при ломке. Позвоночник пульсировал тупой болью. Из бардачка он достал антибактериальные салфетки, которые всегда возил с собой, и методично вытер ладони. Потом сделал это еще раз. Вытащил из кармана коробочку с лекарством и, не запивая, проглотил две таблетки обезболивающего. Харпад немного успокоился, и до него наконец дошло, что произошло. Старушки умирают сами по себе. Никто не открывает следствия в деле старушек, которые умерли на кладбище.