— Я была в шоке, — наконец призналась Алексис. Жасмин терпеливо ждала продолжения, и, к своему удивлению, она уступила: — То есть, конечно, я знала, что отец у меня быть должен…

— Но вам никогда не приходило в голову его искать?

— Мне было все равно, — пожала плечами Алексис. — У нас с мамой была прекрасная семья.

— Что вы почувствуете, если донорство не поможет?

Алексис напряглась.

— В каком смысле?

— Его организм может отторгнуть почку.

— Но разве не для этого нужно тщательное обследование? Убедиться, что все подходит?

— Разумеется. Но никто не может дать стопроцентной гарантии.

— Ну почему же, ведь вы гарантируете, что без пересадки он умрет, разве нет?

Жасмин склонила голову.

— Ему необходима почка, верно. Но может появиться другой донор. Мистер Вандерпул находится в списке на пересадку.

— Но, если донором станет родственник, шансов на успех больше.

— Статистически да. Реципиенты живут дольше после операции, если донор приходится им родственником.

— Значит, донором должна стать я.

Жасмин подалась вперед.

— Алексис, вы сами-то этого хотите?

— Да, — прозвучал уверенный ответ, удививший ее саму.

— Почему?

— В смысле? Ну, потому что он может умереть без моей помощи.

— Существует большая разница между желанием спасти человека от смерти и желанием, чтобы он жил.

Алексис выпрямилась.

— Какие ужасные слова.

— Алексис, этот разговор останется сугубо между нами, мистер Вандерпул ничего не узнает, поэтому вы можете быть со мной откровенны.

Алексис чувствовала, что начинает раздражаться, отчего кожу вдоль позвоночника пощипывало.

— Я откровенна. Вы пытаетесь меня отговорить?

— Вовсе нет. Я лишь пытаюсь понять, почему вы на это идете.

Как и Алексис.

— Не знаю, чего вы от меня ждете.

— Существует множество правильных причин пойти на донорство, но чувство долга — не одна из них.

— Дело вовсе не в чувстве долга, — возразила Алексис, и даже от нее самой не ускользнули оправдательные нотки в голосе.

Жасмин вновь откинулась на спинку стула.

— Тогда скажите мне, ради чего вы это делаете?

Алексис открыла было рот, но вновь захлопнула. Ответ вертелся на кончике языка, однако ей было страшно его выпустить. Как когда Кэнди спросила, зачем она сделала результаты своего ДНК-теста доступными для возможных родственников. Прежде чем озвучить причину своего решения, она хотела сама с ней свыкнуться, промариновать в собственных ощущениях и принять. Поэтому она спрятала дрожащие руки под бедра и ответила полуправду:

— Я знаю, каково потерять родителя, и не желаю этого Кэнди.

Жасмин вновь подалась вперед и положила ладони на колени.

— Значит, дело в сочувствии?

— Да.

— Вы намереваетесь поддерживать контакт с мистером Вандерпулом после операции?

— Я его даже не встречала, — вновь уклонилась от ответа Алексис.

— И все же готовы пожертвовать ему свою почку?

— Многие жертвуют почки незнакомцам, разве нет?

Жасмин вновь внимательно на нее посмотрела, изучая, затем кивнула и откинулась на спинку стула.

— Что ж, тогда давайте возьмем образец вашей крови.

Вскоре Алексис уже сидела в машине с пластырем на сгибе локтя и нетронутым печеньем, которое ей выдали в больнице, и пялилась на телефон. Наконец она набрала номер.

— Алексис? — мгновенно ответила Кэнди, в голосе — отчаянная надежда.

— Ладно, я встречусь с семьей.

Ноа прибыл в бар за десять минут до посвящения, и недовольный Мак велел ему подождать в кабинете.

— Шутишь?

— Книжный клуб — дело серьезное, — сурово нахмурился друг, а затем вышел, плотно прикрыв за собой дверь — на всякий пожарный.

Плюхнувшись на стул, Ноа бросил «Возвращение домой» на чистый, почти пустой стол и уставился на книгу. Вчера вечером он вновь пытался читать, но ничего не вышло: мысли упорно возвращались к Алексис и ее поездке в Хантсвилл. А вообще, что бы там ни говорили парни, Ноа нисколько не верил, будто история об эгоистичном мужике, который кинул свою девушку, даже не подозревая о ее беременности, поможет ему разобраться в отношениях с Алексис.

Ноа нетерпеливо вскочил и принялся расхаживать по кабинету, ругаясь сквозь зубы, когда наконец отворилась дверь и в проходе вырос Русский — словно вышибала в ночном клубе.

— Следуй за мной.

Помешкав, Ноа схватил книгу и подчинился. Русский шагал с серьезным, мрачным видом, будто тюремный надзиратель, ведущий заключенного на казнь. Войдя в клуб, Ноа понял причину такого поведения. В помещении царила полутьма, только свет прожектора падал на стол в центре танцпола, за которым его ждали Мак, Гевин, Дэл, Колтон и Малколм с одинаковым мрачным выражением на физиономиях.

Ноа подошел к единственному свободному стулу и выдвинул, однако Мак пнул ножку, задвигая его обратно.

— Тебя не приглашали за стол.

— Сперва ты должен произнести клятву, — сказал Дэл.

Ноа рассмеялся.

— Шутите?

Лицо Мака помрачнело.

— Ох, верно, простите, — поспешил исправиться Ноа. — Книжный клуб — дело серьезное.

— Подними правую руку и повторяй за мной, — велел Мак. — Я, Ноа Логан, торжественно клянусь чтить устои книжного клуба Bromance.

Ноа повторил, немного перефразировав. Мак продолжал:

— Клянусь упорно трудиться над собой, чтобы преодолеть всю жизнь внушаемую мне токсичную маскулинность…

Ноа вновь повторил.

— …и использовать книги клуба для самосовершенствования.

— Аминь, — проговорили все хором.

— Теперь можно сесть?

Мак коротко кивнул. Когда Ноа разместился, Малколм подался вперед.

— Что ж, приступим к допросу.

Взгляд Ноа заметался между друзьями.

— Какому еще допросу?

— Нам необходимо выяснить, достоин ли ты звания члена нашего клуба, — заявил Колтон.

— Ну, это уже просто нелепость, — фыркнул Ноа.