Я заварил Розе кофе, как заваривал ранее другой женщине, той, которая призраком блуждала в этих стенах до сих пор. Которая дышала мне в затылок, а иногда и касалась ветром спины. Женщина, сотканная из моих воспоминаний, необъятная иллюзия, фата-моргана. Яд, застывший у меня на губах. Иногда мне казалось, что я выдумал ее…

– Спасибо, – поблагодарила меня Роза за кофе.

Я вышел на балкон и стал смотреть вниз. На ночные, пустые улицы. На отсутствие проезжающих мимо машин, на отсутствие жизни, на чужой, сонный город, в котором я жил. Роза вышла ко мне, тихо прикрыв за собой дверь, и разделила со мной одиночество. Мое одиночество. В ее глазах я больше не видел его.

– Я тебе не помешаю? – аккуратно спросила она.

– Нет.

Она встала справа от меня и оперлась руками о перила, Роза смотрела перед собой, на серый пятиэтажный дом, что стоял напротив нас. Я заметил, как она смотрела в окна, в которых горел свет. Я смотрел, куда смотрела она – мужчина и женщина на четвертом этаже о чем-то разговаривали. Затем он обнял ее за талию, поцеловал в лоб. А спустя несколько минут в их огне погас свет.

– Ты не против? – она достала свои сигареты.

– Нет, кури.

Она закурила, и мы больше не дышали свежим, ночным воздухом, а только ее дымом.

– Ты и вправду считаешь, что мне не к лицу сигарета?

– Знаешь, я курил больше десяти лет и не мог точно определить, кому идет сигарета к лицу, а кому нет. Я, как и ты, бессмысленно, по привычке глотал дым и наблюдал, как его глотают другие. Но вот уже больше года я не курю и могу сказать тебе абсолютно точно, что курение не идет никому. Ни крепкому, высокому мужчине с суровым выражением лица, ни молодой, красивой девушке, как ты.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась она.

– Это не комплимент, а всего лишь мои наблюдения.

Она потушила сигарету и взяла меня под руку, внимательно наблюдая за моей реакцией. Я не стал сопротивляться этому внезапному порыву.

– Может быть, пойдем внутрь. Я замерзла.

– Пойдем.

Я закрыл за нами дверь.

Мне казалось, что я никогда не приведу в свой дом чужую женщину. Это было предательством по отношению к себе, по отношению к Ней. Я так долго хранил себя, хранил Ее в себе, что попросту забыл о том, что есть и другая жизнь. В которой можно заново влюбиться, поддаться мимолетным эмоциям, радостям, смеху. Я так долго целовал мертвые губы, что мне показалось, что жизнь состоит только из смерти и вечной бессмертной любви, которая должна меня пережить. Я думал, что должен себя перебороть! Я не полюбил другую, не поддался очарованию Розы, нет. Это было другое чувство, совершенно не похожее на любовь – на свет. Оно не пьянило меня, а напротив – отрезвляло. Оно не спасало меня, но и не губило. Оно не касалось моего сердца – той холодной груды металла, оно не касалось меня. Но от этого чувства исходило тепло, маленький луч просачивался сквозь холодные пальцы. Я не мог об него обжечься, я не мог от него сгореть. Это было не солнце. Это была свеча! Замерзшего во тьме не согреет свеча, но она может осветить его комнату. Она может осветить дорогу во мраке и указать ему дальнейший путь.

Я считал себя спасением Розы, но на самом деле все было наоборот.

Я застелил нам чистую постель. Я подготовил ей полотенце.

– Я приму ванну, если ты не возражаешь.

– Конечно. Я сейчас.

Я набрал в ванну воды, а на ручку двери повесил ее полотенце. У Розы была превосходная фигура, я это заметил, когда она разделась до нижнего белья. Я ей не мешал в эту минуту, может быть, она не воспринимала меня или же наоборот – воспринимала и одежду сняла при мне. На ней было красивое розовое белье с кружевами. Больше не было ничего.

– Я пойду? – спросила тихо она.

Я одобрительно кивнул головой.

Этот запах, новый аромат женских духов в моей квартире. Здесь так давно не было женщины, что я и забыл, что в комнате может так приятно пахнуть.

Ее не было двадцать минут, а может быть, и тридцать. Я не следил за временем. А думал, чем ее накормить, холодильник был пуст. Мне пришла в голову мысль заказать на дом еду, но я вспомнил, что телефон давно отключили за неуплату. Я им не пользовался больше года. И совершенно не понимал, какой толк от телефона, если тебе некому позвонить.

Роза вернулась, она была обмотана полотенцем, ее волосы были мокрыми. Я нашел для нее еще одно полотенце, она меня поблагодарила.

Картины смотрели на нас. А точнее, всего один портрет, на котором глаза Ее были живыми. Те глаза, которые я не мог спутать с сотнями схожих глаз. Они были уникальными и совершенно неповторимыми, ведь их нарисовал я.

Мы лежали в моей кровати. Ее голова лежала у меня на груди, я не гладил ее волосы, не водил пальцем по ее лицу. Я не испытывал страсти, прикасаясь к ее нежной, горячей коже. Я не знал, как себя вести рядом с женщиной. Я просто этого не помнил. Инстинкты не подсказывали мне, что делать, а моя природа молчала.

– Помнишь, ты у меня спрашивал о мечте? – нарушила молчание Роза.

– Конечно, помню.

– А ты никогда не задумывался о том, чтобы бросить все и в одно обычное утро покинуть этот город навсегда?

– Да, честно признаться, я думал об этом, и не раз.

Роза немного помолчала.

– А ты бы не хотел… Это сделать вместе со мной? – по ее задержке дыхания я понял, что она в этот момент пережила.

– А зачем тебе я в твоем городе восходящего солнца?

– Не знаю, – как-то неуверенно сказала она. – Ты появился в моей жизни тогда, когда мне это было жизненно необходимо. И иногда, когда я на тебя смотрю, мне кажется, что ты мой человек.

«Я не твой человек, Роза! Ты глубоко ошибаешься сейчас», – мысленно сказал я. У меня не хватило смелости произнести эти слова вслух. А между тем, я окончательно понял, что я единственный человек в этом мире, который может ее погубить сильнее, чем это делает она. Женщины это оружие прозвали «безразличием». Мне не хотелось наступать на этот очаровательный цветок походя. Мне не хотелось Розу топтать.

– У меня есть одно дело, которое мне нужно завершить в этом городе, – сказал, как есть, я.

– Разве это дело так важно, что не потерпит до следующего года, а может быть, и жизни? Разве оно стоит того, чтобы помешать нам завтра проснуться и улететь с самого утра первым рейсом?

Роза, сама того не осознавая, поставила меня перед выбором. Начать жизнь с нового листа, отказаться от блюда, которое подают холодным. Простить убийцу за его непростительный грех – пойти против самого себя. Сделать шаг в неизвестность.

– Нет, Роза. Я этого сделать не могу. Я обязан это дело закончить.

– Как знаешь, – в ее голосе я уловил грусть, она была моим ответом явно расстроена. – Может быть, когда закончишь…