— О, Валентайн! — воскликнула миссис Дюшемен. — Ты носила чепчик и передник? Ты! Чепчик и передник!

— Да, — ответила мисс Уонноп. — Я носила чепчик и передник и гнусаво говорила «Мэм!», когда обращалась к хозяйке, и спала под лестницей. Потому что ни за что не стала бы спать рядом с этой сумасшедшей кухаркой.

Миссис Дюшемен выбежала вперед, схватила мисс Уонноп за руки и поцеловала сначала в левую, а потом в правую щеку.

— О, Валентайн! — воскликнула она. — Ты просто герой. А ведь тебе всего двадцать два!.. Ох, это не шум автомобиля? — прислушалась миссис Дюшемен.

— О нет, никакой я не герой, — сказала мисс Уонноп. — Вчера я попыталась пообщаться с этим министром — и не смогла. Говорила Герти. А я переминалась с ноги на ногу и, запинаясь, выдавливала из себя: «П...п...право г-г-голоса д-д-для ж-ж-женщин!» Будь я и вправду храброй, я не постеснялась бы заговорить с незнакомцем... Тут ведь нужна именно храбрость...

— Ну так тем более! — воскликнула миссис Дюшемен, не выпуская рук девушки из своих. — Стало быть, ты еще храбрее, чем я думала... Настоящий герой — это человек, который делает то, что боится делать, разве не так?

— О, когда нам с братом было по десять лет, мы часто спорили с отцом об этом. Откуда же знать. Нужно сперва дать определение храбрости. Я же была жалкой... Могла разглагольствовать перед целой толпой, когда удавалось ее собрать. А хладнокровно поговорить с одним-единственным человеком — не смогла... Конечно, я разговаривала с тем рослым пучеглазым гольфистом — просила спасти Герти. Но это совсем другое.

Миссис Дюшемен отпустила руки девушки.

— Как тебе известно, Валентайн, — сказала она, — я — женщина старомодных взглядов. Я считаю, что истинное место женщины — рядом с мужем. И в то же время...

Мисс Уонноп отошла от нее.

— Нет, нет, Эди, не надо! — воскликнула она. — Если ты и впрямь так считаешь, ты мне не сторонница. Не пытайся угодить и тем, и другим. Это твой недостаток, честно тебе скажу... Послушай, во мне нет ничего героического. Я до ужаса боюсь тюрем и терпеть не могу перепалки. Я благодарю Бога за то, что мне приходится держать себя в руках, потому что я должна ухаживать за мамой и печатать для нее тексты, — из-за этого я не могу выкинуть ничего серьезного... Посмотри на эту несчастную, больную малышку Герти, которая прячется у нас на чердаке. Она всю ночь проплакала от переживаний. При этом она уже пять раз бывала в тюрьме, пережила промывание желудка и все такое. И ни секунды не боялась!.. Я же, якобы твердая как кремень, не видела тюрьмы... Мне ведь ужасно страшно. Вот почему я несу всякую чушь, как наглая школьница. Я боюсь каждого звука — боюсь, что это шаги полицейских, пришедших за мной.

Миссис Дюшемен пригладила светлые волосы девушки и заправила выбившуюся прядь ей за ухо.

— Вот бы ты разрешила мне показать тебе, как делать красивую прическу, — проговорила она. — Тот самый мужчина может появиться в любую минуту.

— Тот самый мужчина! — повторила мисс Уонноп. — Спасибо за тактичную смену темы. Я уверена, что тот самый мужчина окажется уже женатым. Мы, Уоннопы, до безумия неудачливы!

— Не говори так, — с заметной тревогой проговорила миссис Уонноп. — С какой стати ты считаешь себя менее удачливой, чем другие люди? У твоей мамы дела, бесспорно, идут совсем неплохо. У нее есть положение в обществе, она зарабатывает...

— Но ведь мама не урожденная Уонноп, — заметила девушка. — А настоящие Уоннопы... Их казнят, лишают прав, несправедливо обвиняют, они погибают в авариях, женятся на авантюристах или умирают без гроша в кармане, как мой отец. Так было с самого начала. Да и потом, у мамы ведь есть «талисман»...

— О, что за талисман? — спросила миссис Дюшемен, слегка оживившись. — Какая-то реликвия?

— Неужели ты не слышала о ее «талисмане»? — спросила девушка. — Она ведь всем о нем рассказывает... Ты не слышала историю о человеке с шампанским? О том, как мама сидела у себя в спальне и обдумывала самоубийство, и вдруг к ней вошел мужчина со странной фамилией... что-то вроде «Диженс». Она вечно зовет его своим «талисманом» и просит поминать его в молитвах. Этот мужчина был с папой в немецком университете много лет назад и очень его любил, но с тех пор с ним не общался. Девять месяцев его не было в Англии, поэтому он не знал о смерти папы. И он спросил: «Ну так что же случилось, миссис Уонноп?» И она все ему рассказала. А он сказал: «Что вам сейчас нужно — так это шампанское». Потом дал служанке соверен и отправил ее за бутылкой «Вдовы Клико». Он разбил горлышко бутылки о каминную полку, потому что штопор не несли слишком долго. И стоял рядом с мамой, пока она не выпила половину бутылки. А потом повел ее на ужин в ресторан... о... что-то я замерзла!.. И читал ей лекции... И устроил ее на работу в газету, одним из владельцев которой был, — писать передовицы...

— Ты вся дрожишь! — воскликнула миссис Дюшемен.

— Я знаю, — отозвалась девушка, а потом быстро добавила: — И мама всегда писала папины статьи за него. Он придумывал идеи, но не умел их правильно выразить, а она очень хорошо чувствовала стиль... И с тех пор в трудную минуту этот «талисман» — Диженс — всегда приходил на помощь. Но однажды владельцы газеты разозлились на маму и стали даже грозить увольнением из-за каких-то неточностей! Она ужасно безалаберная в этом смысле. И тогда он составил для нее список, который должен назубок знать каждый автор передовиц, например что А. Еbоr — это архиепископ Йоркский, а у власти сейчас либеральное правительство. Однажды ее благодетель пришел и сказал: «А почему бы вам не написать роман по мотивам той истории, которую вы мне рассказывали?» И он одолжил ей деньги, на которые мы купили домик, где сейчас и живем, чтобы она писала там в тишине и покое... Ох, не могу говорить!

Мисс Уонноп разрыдалась.

— Я вспоминаю эти жуткие дни... — проговорила она. — И жуть, произошедшую вчера! — Она с силой прижала костяшки пальцев к глазам, отстраняясь от объятий миссис Дюшемен и не принимая протянутый ей носовой платок. А потом сказала почти презрительно: — Какой же из меня приятный и обходительный человек. Ведь над тобой нависло такое испытание! Думаешь, я не восхищаюсь твоим тихим героизмом, который ты проявляешь дома, пока мы маршируем с флагами и кричим на улицах? Но мы делаем это для того, чтобы положить конец духовным и физическим страданиям таких, как ты, страданиям, которые изводят вас день за днем, и мы...

Миссис Дюшемен опустилась на стул у окна, закрыв лицо платком.

— Почему же женщины в твоем положении не ищут себе любовников? — с жаром проговорила девушка. — Или же ищут...

Миссис Дюшемен подняла глаза. Несмотря на то что в них стояли слезы, а лицо стало белее мела, на нем читалось какое-то серьезное достоинство.

— О нет, Валентайн, — начала она глубоким, грудным голосом. — В целомудрии есть что-то восхитительное, прекрасное. Я не ханжа. И я не склонна критиковать других. Я не осуждаю. Но всю жизнь сохранять верность в словах, мыслях и поступках... Не такая уж и простая задача...