Это ощущение возникло у него впервые за четыре месяца. Сердце билось спокойно; жар палящего солнца казался приятным теплом. На склонах высоких, древних холмов он замечал тончайшие из травинок, а среди них — крошечные красные ароматные цветы. Их постоянно щипали овцы — вот почему они не вырастали высокими.

Умиротворенно прогуливаясь вокруг песчаных холмов, Титженс, подошел к небольшой гавани. Немного понаблюдав за тем, как плещутся прибрежные илистые волны, прибивая к берегу всякий мусор, он, по большей части с помощью жестов, вступил в долгий разговор с финном, перегнувшимся за борт просмоленного судна с поломанной мачтой и приличной дырой на том месте, где полагалось бы висеть якорю. Судно прибыло из Архангельска и везло несколько тонн древесины. Оно было кое-как сбито из хвойных деревьев — на это ушло порядка девяноста фунтов материала. Позади него поблескивала медь на новой рыбацкой лодке, совсем недавно построенной для порта города Лоустофт. Уточнив цену лодки у человека, усердно ее красившего, Титженс пришел к выводу, что на эти деньги можно было бы построить три корабля из архангельской древесины и что такой корабль за час плавания заработал бы за перевозку тонны груза вдвое больше...

Когда мысли Титженса не были заняты житейскими бедами, он собирал и накапливал в памяти проверенные, узкоспециальные сведения. Когда сведений набиралось достаточно, он их классифицировал — не с умыслом, а просто потому, что обладание знанием радовало его, дарило уверенность в своих силах и приятное осознание того, что ему известно что-то такое, о чем другие и не подозревают... День выдался долгий, спокойный и располагающий к размышлениям.

В раздевалке посреди шкафчиков, старых плащей, керамических тазов и кувшинов для умывания, стоявших на выскобленных столах, он столкнулся с генералом. Генерал оперся ладонью на один из столов.

— Ах ты негодяй! — воскликнул он.

— Где Макмастер? — спросил Титженс.

Генерал сказал, что отправил Макмастера вместе с Сэндбахом в двухместном экипаже. Макмастеру нужно переодеться перед ужином в Маунтби. Он снова повторил:

— Негодяй!

— Это потому, что я сбил с ног полицейского? — уточнил Титженс. — Он был вполне доволен собой.

— Сбил полицейского... Я этого не видел, — проворчал генерал.

— Он не желал ловить девушек. У него все на лице было написано. Всей душой не желал.

— Ничего не хочу об этом знать, — отрезал генерал. — Я уже наслышан обо всем от Пола Сэндбаха. Дайте ему фунт — и забудем об этом. Я ведь мировой судья и смогу уладить это дело.

— А в чем моя вина? — спросил Титженс. — Я просто помог девушкам спастись от преследования. Вы не хотели их ловить, Уотерхауз — тоже, полицейский — тем более. Никто не хотел, кроме той свиньи. Так в чем же дело?

— Проклятие! — проговорил генерал. — Молодой человек, вы что, забыли, что вы женаты?

Уважая годы и заслуги генерала, Титженс все силы положил на то, чтобы сдержать смех.

— Что вы, — проговорил он, — я отлично это помню. И едва ли я когда-либо публично позорил Сильвию.

Генерал покачал головой.

— Об этом мне ничего не известно, — сказал он. — Проклятие, я не на шутку взволнован. Я... Проклятие, я ведь давний друг вашего отца. — В свете запыленных песком окон из матового стекла он действительно выглядел обеспокоенным и печальным. — Эта девчонка, она... ваша приятельница? Вы с ней заранее обо всем договорились?

— Не будет ли лучше, если вы, сэр, откроете мне, что у вас на уме?

Генерал чуть зарделся.

— Не хотелось бы, — честно сказал он. — Вы — славный малый... Мой милый мальчик, я просто хочу вам намекнуть, что...

Титженс чуть более жестко проговорил:

— Я хотел бы узнать, что вы думаете, сэр... У вас есть право высказаться честно, как у давнего друга моего отца.

— Хорошо, — выпалил генерал. — Тогда хотел бы узнать, за кем это вы волочились по Пэлл-Мэлл? В тот день, когда еще был парад и выносили знамя? Сам-то я вашей пассии не видел... Но это та же самая девушка? Пол сказал, по виду она напоминает кухарку.

Титженс выпрямился еще сильнее.

— По правде сказать, это была секретарша из букмекерской конторы, — сказал Титженс. — Полагаю, я вправе ходить, с кем хочу и где хочу. И никто не смеет меня в чем-либо подозревать... Я не имею в виду конкретно вас, сэр. Но больше таких людей нет.

Генерал озадаченно проговорил:

— А ведь вы такой талантливый... все говорят, что вы невероятно талантливы...

— Можете сомневаться в моей разумности... Я могу вас понять, но взываю к вашему здравомыслию. Поверьте, там не было ничего непристойного.

Генерал перебил его:

— Будь ты глупым молодым служкой и скажи, что показывал новой кухарке своей матери дорогу до станции Пикадилли, я бы тебе поверил... Но ни один глупый молодой служка не допустил бы настолько возмутительной и гадкой оплошности! Пол сказал, что вы шагали позади нее, как король в зените славы! И это на людной улице Хеймаркет, а не где-нибудь еще!

— Я признателен Сэндбаху за похвалу... — проговорил Титженс. Потом с минуту подумал. И добавил: — Я встретил эту девушку у конторы, где она работает... И хотел с ней пообедать на углу Хеймаркет... Хотел отвадить ее от моего друга. Но это лишь между нами, разумеется.

Он сообщил об этом с большой неохотой, поскольку не хотел выносить на всеобщее обозрение вкусы Макмастера, ибо речь шла о девушке, с которой не пристало прогуливаться осмотрительным госслужащим. Но он не упомянул имени Макмастера, а ведь у него были и другие друзья.

Генерал чуть не задохнулся от возмущения.

— За кого вы меня принимаете, ради всего святого? — изумленно воскликнул он. — Если бы мой штабной офицер — глупейший чурбан из всех, кого я знаю, — сообщил мне подобную нелепейшую ложь, я разжаловал бы его на следующий же день, — сказал он, а потом укоризненно продолжил: — Проклятие, да это первая обязанность солдата — и англичанина — суметь убедительно соврать, когда тебя обвиняют. Но такая ложь...

Тут он замолчал, переводя дыхание, а после продолжил:

— Так я лгал своей бабушке, а мой дедушка — своему дедушке. И вас после этого называют гением! — Повисла пауза, а потом генерал с укоризной поинтересовался: — Или вы считаете, что я уже выжил из ума?

— Сэр, я знаю, что вы умнейший генерал во всей британской армии. Предоставляю вам возможность самостоятельно сделать выводы о том, почему я сказал то, что сказал... — проговорил Титженс. Он сообщил генералу сущую правду, но ему совершенно не было обидно, что тот ему не поверил.

— Мой вывод таков: вы лжете, но при этом всеми силами даете мне понять, что лжете. Весьма разумный маневр. Как я понимаю, вы хотите, чтобы вся эта история не предавалась огласке ради женской чести. Но послушайте, Крисси. — Его тон вдруг приобрел предельную серьезность. — Если женщина, вставшая между вами и Сильвией и уничтожившая вашу семью — ибо, черт побери, это именно так называется! — это юная мисс Уонноп...