— Я тоже был на Даманском… — грустно улыбнулся бывший пограничник. — Наших там полегло немало. И вот теперь я думаю: а за что? За что они погибли? Остров-то потом все равно отдали… А зря! Это только разожгло аппетиты. Они и у таджиков кусище территории уже оттяпали, и к киргизам у них территориальные претензии, да и к казахам, надо думать, присматриваются. С ними — дружба-дружбой, а ухо держи востро. Сейчас-то — вон что творится! Лес подчистую, за бесценок, вывозится эшелонами. А что будет, если Сибирь и в самом деле станет китайской?! Вы думаете, почему в Сибири сегодня хватает тех, кто гундит про «независимость от Москвы»? Догадайтесь с первого раза, кто этот «банкет» оплачивает?

— Ну, я думаю, тут и американцы не последняя «спица в колесе»… Хотя, судя по всему, и с юга такой же «ветерок» поддувает, — чуть заметно усмехнулся Лев.

— Вот именно! Сибирь сегодня — самый лакомый кусок и для наших «друзей», и для «партнеров»… Они и подкупают всяких иуд… Но ведь и наши «шишки» делают все возможное, чтобы страна трещала по швам! Что они сделали такого серьезного, чтобы люди отсюда не разъезжались? Я бы тех наших чинуш, которые занимаются проблемами российских земель восточнее Урала, расстреливал бы через одного, а кое-кого — и всех подряд. Просто сердце кровью обливается, когда глядишь на все эти безобразия и на безразличие нашей чинушни… А!.. — Махнув рукой, мужчина зашагал дальше.

Глядя ему вслед, Стас вполголоса протянул:

— М-да-а-а-а… Вот такая она, суровая проза жизни. Мир не меняется, в нем есть только хищники и их травоядные жертвы. Если не хочешь, чтобы тебя съели, стань хищником. Как считаешь?

— Жестокая философия… — изобразив рукой неопределенный жест, резюмировал Гуров.

— Но справедливая! — Крячко тряхнул вскинутым вверх указательным пальцем. — Лева, согласись, что мир сам по себе жесток. Разве не так? Как римляне завоевали почти всю Европу и все страны вокруг Средиземного моря? Они явили такую жестокость, что народы были вынуждены покориться. А Чингисхан? То же самое — он устроил такие зверства, что и римлянам не снились. Я не говорю, что это хорошо. Просто надо понимать, что доброе слово, подкрепленное «кольтом», намного действеннее, чем просто доброе слово. И если кто-то снова попробует нас завоевать, мы ведь будем отбиваться не дипломатическими нотами, а ядерными ракетами.

— Впечатляет! — отметил Лев, с трудом сдерживая улыбку. — У меня такое ощущение, что ты перебрал по части просмотра общественно-политических телепередач.

— Ну, да-а-а… — согласился Стас. — Как раз вчера смотрел дискуссионную программу. Их на ТВ развелось — уймища. Какой канал ни включи — сплошной галдеж, хрен что поймешь.

— О-о-о… А я-то думал, что вчерашний вечер ты провел с Викторией… — удивленно проговорил Гуров.

— Ну, правильно ты подумал, — с ней… — чуть смущенно подтвердил Стас, — Ты не поверишь! Впервые занимался «этими делами», одновременно наблюдая за спором в студии и слушая комментарии своей дамы по поводу того, кто и что сказал. Это было что-то!..

Не выдержав, Лев от души рассмеялся, представив себе такую картину.

— Да! Это и в самом деле было «что-то»! Ладно, пора ехать дальше, нам с тобой надо еще где-то устроиться на ночлег. Куда там нам рекомендовали поехать? На Горную, пятнадцать?

— Ладно, поехали на Горную! — согласился Крячко, поправив на плече сумку.

Проснувшись по будильнику мобильного в своем отсеке хостела (кстати, вполне приличного и по обстановке, и по сервису, и по здешней клиентуре), Гуров некоторое время пытался понять: почему на улице уже ясное утро, а по его внутренним ощущениям — еще только полночь? Но тут же вспомнив, что он не где-нибудь, а в средней Сибири, на несколько часовых поясов опережающую Москву, быстро натянул спортивную майку и трико, после чего, сопровождаемый удивленным взглядом администраторши, выбежал во двор, где еще вчера, при заселении, заметил спортплощадку. Быстро сделав разминку, от души поработав на турнике, он поспешил в душ. С интересом наблюдавшая за ним администраторша сообщила вдогонку:

— Горячая вода — кран справа! Потом не забудьте его закрыть.

— А мне и холодной достаточно! — бросил через плечо Лев, закрывая за собой дверь душевой кабины.

Будучи привычным к холодному душу, он с удовольствием встал под тугие струи воды. Но если дома столичная вода была просто холодной, то здесь она была по-настоящему обжигающей. В первое мгновение у него даже дух перехватило от жидкого льда, обрушившегося на тело. Когда он вернулся в свой отсек, вмещавший в себя только две койки и две тумбочки, Стас, обняв подушку, продолжал мирно посапывать. Лев сначала похлопал его по плечу, но он на это никак не отреагировал. Тогда Гуров как следует потряс его, и лишь тогда его приятель изволил приоткрыть один глаз и пробормотал:

— Что, опять храплю, что ли?

— Нет, мин херц Стасушка, утро уже настало, вставать пора! — проговорил Лев, не тая иронии.

— Как — утро?!! — У Стаса приоткрылся и второй глаз, он даже совершил героическое усилие приподнять голову, — О, точно! А что ж у меня голова такая тяжелая, как будто в нее свинца налили? Блин, спать так хочется! Лева, а давай-ка я еще часок всхрапну? А?

— Подъем! — категорично приказал Гуров, сдергивая с него простыню и одеяло, — Через час нам надо быть на автовокзале.

— Лева! Ты — несостоявшийся садист! — проворчал Крячко, поднимаясь с койки. — В своей прошлой жизни ты, наверное, был ударником труда главной пыточной избы. Представляю, с каким удовольствием ты перевыполнял план по дыбе и порке кнутом!

Как видно, услышав его душевные излияния, за перегородкой кто-то громко фыркнул.

— Вот! Слышишь? Слышишь эти сдавленные рыдания? — тут же отреагировал Стас соответствующим образом. — Это реинкарнации твоих былых жертв через астрал ощутили присутствие своего тогдашнего мучителя. Ладно, садюга, ты пока что замаливай свои грехи, а я пошел умываться.

Под доносящийся из-за перегородки сдавленный женский смех, повесив на шею полотенце, он помчался в умывальник, пока еще относительно свободный по причине раннего часа. Менее чем через полчаса приятели сдали свои койко-места администраторше, явно огорченной уходом этих весьма приметных мужчин, и направились к выходу. Из-за шторы, занавешивающей соседний с ними «кубрик», провожая их взглядом, выглянули две миловидные особы. Судя по всему, они тоже были разочарованы — что ж эти двое так скоро надумали двинуться в дорогу?!

Словно ощутив своей спиной нацеленные вслед им женские взгляды, Станислав вполголоса досадливо попенял Гурову:

— Лева! Ну куда тебя понесло в такую рань?!! В Москве сейчас, между прочим, еще только около двух ночи. Еще спать бы да спать! А сколько женских сердец ты, злыдень, раскокал, даже не задумавшись о том, сколько горечи и разочарований посеял в нежных и чувствительных женских душах…

— О-о-о! — выходя на улицу, с иронией протянул тот, — У тебя все та же пластинка — женщины, женщины, женщины… Напомню: мы сюда приехали работать, а не развлекаться.