— Сэр, вам известно, что такое лжесвидетельство?

Свидетель сбился и явно испугался.

Судья помог ему:

— Лжесвидетельство, мистер Грин, это когда свидетель лжет под присягой. Лжет, поклявшись говорить правду, и только правду. Вам понятно?

— Ну, да.

— А что вам известно о наказании за лжесвидетельство в нашем штате?

— Ничего не известно.

— Мне почему-то так и показалось. Наказание, если я решу его наложить, — до года тюрьмы. Ваша адвокат вас предупредила?

— Нет, сэр.

— Почему-то именно так я и думал. Можете сесть.

От этого короткого диалога на вторую половину зала будто повеяло холодом. Ларри Сэмсон, Уиллис Киф и Лестер Грин нервно переглянулись. Мисс Кэффри вдруг углубилась в свои записи.

Мистер Бун наклонился к Тео и тихо сказал:

— Они сядут.

Пес услышал это и навострил уши.

— Вызывайте следующего свидетеля, мисс Кэффри, — велел судья Йек.

— Мистер Джино Гордон.

У Джино Гордона явно пропало желание свидетельствовать. Он с трудом поднялся со стула, с огромным трудом прошел несколько шагов до свидетельского кресла и нехотя в него опустился. Казалось, больше всего он хотел сбежать из зала суда.

— Клянетесь говорить правду, и только правду? — спросил судья Йек.

— Ну…

— Да или нет, мистер Гордон?

— Ну, да, клянусь.

— Прежде чем вы начнете, позвольте узнать, известно ли вам, что такое лжесвидетельство? — Саркастический тон судьи не оставлял сомнений в том, что он уверен — Гордон сейчас заведет ту же шарманку, что и остальная компания.

— Да, ваша честь… — Голос Гордона предательски дрогнул.

— И вы отдаете себе отчет, что за лжесвидетельство можете сесть в тюрьму?

Прежде чем Гордон ответил, мисс Кэффри раздраженно вмешалась:

— Ваша честь, он же еще ничего не сказал!

— Знаю, — отмахнулся судья. — Я его предупредил. Продолжайте.

— Мистер Гордон, — сказала адвокат, — расскажите суду, что произошло.

Джино Гордона вдруг будто парализовало — только желваки играли на щеках. Лицо свело болезненной растерянной гримасой. Джино пытался говорить, но слова не выходили. Он гневно посмотрел на мисс Кэффри, которая увлеченно копалась в портфеле.

Если он солжет, его посадят. Скажет правду — приговорят его дружка Ларри, а самого Джино уволят с работы. Наконец он промямлил:

— Знаете, судья, мне нечего сказать.

— Но трое ваших товарищей утверждают, что вы были с ними, — с готовностью возразил судья Йек. — Вы же не могли все пропустить! Вы сейчас с нами откровенны?

— Тут такое дело… Я не хочу давать показания.

— Вы умный человек, мистер Гордон. Можете вернуться на свое место.

В зал вошли еще двое помощников шерифа и уселись на свободные стулья.

— У вас еще есть свидетели, мисс Кэффри?

— Нет, ваша честь.

— А у вас, миссис Бун?

— Да, ваша честь, мы хотели бы пригласить доктора Нейла Коля, ветеринара, который лечил нашего пса.

Доктор Коль был приведен к присяге. Миссис Бун попросила его описать полученные собакой травмы. Медленно и очень подробно ветеринар рассказал, что пес получил множество ударов по макушке, боковым частям головы и затылку, а также два удара по спине. И, разумеется, упомянул сломанную переднюю лапу.

— Вы слышали свидетелей, доктор Коль, — сказала миссис Бун. — Ответьте нам, что стало причиной травм — многочисленные удары деревянной палкой или резиновые шины велосипеда?

— Возражаю, — вмешалась мисс Кэффри.

— Отклоняется. Отвечайте, пожалуйста.

Ветеринар улыбнулся, глубоко вздохнул и ответил:

— Абсурдно утверждать, что этого пса переехали велосипедом. Его долго били тупым орудием.

Судья Йек взглянул на мисс Кэффри, но та молчала.

— Спасибо, доктор Коль. Садитесь. Будут еще свидетели? Адвокаты, хотите добавить что-нибудь? — Йек посмотрел на часы. — Мы здесь почти два часа. Кто-нибудь хочет что-то добавить, прежде чем я вынесу вердикт?

Никто не вызвался. У сторонников Бунов было ощущение, что сказано достаточно, а сидевшие через проход испытывали только страх.

Судья Йек обратился к протоколисту:

— Запишите мои слова. Я выслушал две совершенно разные версии случившегося. Трое мальчиков рассказали одно, три члена бригады — другое. Обычно истина лежит посередине, но не в этом случае. Я верю мальчикам и считаю, что работники «Стратегических исследований» сочинили сказку, дабы выгородить себя. — Он гневно посмотрел на мужчин: — Решили, что можно войти в скромный зал суда по делам животных, наврать с три короба, и дело в шляпе? Решили, что суд поверит взрослым, а не мальчишкам? Вы сильно просчитались, господа. Ложь есть ложь, от кого бы она ни исходила, а лгущий под присягой подрывает основы нашей судебной системы. Вас, мистер Сэмсон, я признаю виновным в жестокости по отношению к животному и агрессивном поведении третьей степени, потому что имело место намеренное причинение тяжких телесных повреждений, и приговариваю к шести месяцам тюрьмы.

— К шести?! — взвился Сэмсон. — Вы что, шутите?

— Вы хотите больше?

— Да вы рехнулись! — заорал Сэмсон, готовый сорваться со скамьи. Помощники шерифа мгновенно оказались рядом. Жена Сэмсона начала всхлипывать. — У меня семья, дети!

— Тише, мистер Сэмсон, — приказал судья Йек. — Я не закончил. Еще я признаю вас виновным в лжесвидетельстве и приговариваю к двум месяцам заключения вдобавок к названным шести.

— Да это не Собачий суд, а цирк какой-то![3]— зарычал Сэмсон.

— Выведите его, — сказал судья помощникам шерифа. Сэмсона схватили, надели наручники и силой повели к выходу. Когда дверь закрылась, Йек повернулся к Уиллису Кифу и Лестеру Грину, бледным, с расширенными глазами. Судья глубоко вздохнул — обвиняемые не дышали — и произнес:

— У мистера Гордона хватило ума не давать показания, поэтому сегодня он в тюрьму не отправится, но мистер Киф и мистер Грин так легко не отделаются. Я признаю их виновными в лжесвидетельстве и приговариваю к двум месяцам тюрьмы.

— Мы подадим апелляцию, — прошипела мисс Кэффри.

— Это ваше право, но сейчас они отправятся в тюрьму. Уведите.

Помощники шерифа окружили Кифа и Грина, надели на них наручники и вывели из зала суда.