сперва зашёл в лоб. Он явно нас ждал, не зря же он ночной истребитель… Ивана Стрельникова убили почти сразу…

— Хороший был штурман…

— Сперва отстреливались, и… вдруг тишина. Ну, думаю, кранты! Один шанс — хорошо, что линия фронта рядом, пытаюсь не думать о раненых партизанах, ведь если подпалят, то все сгорят, ухожу резко вниз. И тут вновь наш башенный пулемет заработал! «Дорнье» — как свечка! Сели. Что делать: хвалить Петро или отдавать под трибунал за то, что дал нас расстреливать? Сколько их там, в салоне, живых осталось? Вхожу, а из-под колпака пацан вылезает… Радисту половину головы снесло. Парень мне все и рассказал: «Я, — говорит. — Случайно подбил». А у самого, даже руки не трясутся — случайно завалил «Дорнье», при том, что сам он прыгал на одной ноге! Отличный парень! Может возьмем, а?

— Знаешь, Кирилов, к награде я его представлю, но это всё! Я сказал: всё! И закончим этот разговор!

Две папки.

Два ещё не обстрелянных молоденьких солдата — новобранца, чтоб скоротать время ночного дежурства, делились впечатлениями и страхами о жизни на фронте и о войне. Сначала они перемыли кости всем штабистам, а потом перешли на обсуждение дивизионных разведчиков:

— Петров, а ты знаешь, говорят, что разведчикам дают двойной паёк и ещё дополнительный паёк.

— Может быть, Сергеев, всё может быть. Но я бы и за хороший харч не согласился бы пролежать сутки в болоте! Одно дело в атаку идти, а другое дело ждать чего-то или кого-то. — Петров прикурил самокрутку, не забыв прикрыть огонек ладонью. — Я вот только не пойму ихнего командира, капитана Смирнова. Чего он у себя мальчишку держит?

— Говорят, что этот пацан воюет с 41-го года, с самого начала. Даже награды есть. А недавно ему орден дали за сбитый самолет…

— Ага, из рогатки кирпичом подбил!

— Да нет! Я тебе серьёзно говорю! Говорят, этот пацан с капитаном в госпитале вместе лежали, когда капитана в бок ранило. Говорят ещё, что этот малый и в разведку ходит наравне со всеми. Вот и сейчас готовятся к поиску. Уже и боеприпасы получили.

— Да трёп всё это про пацана! Этого в разведку? Не, он, небось, как адъютант: «Мальчик, принеси — то, принеси сё …».

Партизаны ждали опытнейших армейских разведчиков. Они должны были помочь добыть карту инженерных сооружений Турского укрепленного района, который занимал ключевые позиции на северном участке фронта и, при наступлении наших войск, мог доставить очень много хлопот, не говоря уже о возможных тысячах погибших и раненых при попытке штурма в лоб. Штаб партизанского движения приказал добыть карту, но карты и схемы достать не удавалось, несмотря на то, что в немецком штабе работал «свой человек». Вся надежда была на армейских разведчиков.

На поляне горели сигнальные костры. Самолет сделал два захода (сперва сбросили груз) и улетел. Из темноты вынырнул первый парашютист, и партизаны бросились встречать разведчиков.

— Э-э, народ, — удивился один из партизан, помогавший первому разведчику выпутаться из строп парашюта. — Это ж мальчишка!

— Щас остальные прибудут, — зубы у юного разведчика выдавали чечетку то ли от холода, то ли от адреналина.

Как только капитан Смирнов освободился от ремней, бросился к мальчишке:

— Серый, живой!? Что случилось? Почему сразу парашют не открыл, а?

— Товарищ капитан, а я-то что? Просто он не раскрылся.

Смирнов только рот раскрыл.

— Да… хорошо хоть хорошо! Смотри у меня — уши оторву за твои затяжные прыжки! Парашют у него не раскрылся! Ну, если что-нибудь случится…

— Тогда ушей не будет!

— Ты мне тут дурачком не прикидывайся, а то сам знаешь…

Документы хранились в сейфе из Крупповской стали. Операция прошла блестяще. Дед — уборщик, которому доверял сам главный инженер Турского укрепрайона полковник фон Крафт (Доверял конечно же убирать свой кабинет, да и то под охраной двух солдат) приболел: скрутил ревматизм. Дедушку подменил шустрый внучок. Фон Крафт разрешил эту замену, ведь кому-то надо убирать его кабинет, не брать же на эту работу кого-то неизвестного с улицы! А здесь, тем более, всего лишь мальчишка. Он вызывал меньше подозрений и на второй день главный инженер уже один, без охраны наблюдал за уборкой и, иногда, отвешивал мальчишке подзатыльник за, якобы, не стертую с подоконника соринку.

Фон Крафт, как всегда, в 14. 30 ч. прервал работу с документами, закрыл сейф, и вызвал денщика:

— Чай! Да, в кабинет, я сегодня устал Вилли, — объяснил он своё нежелание идти в комнату для отдыха.

— Слушаюсь герр оберт! А как же уборка?

— Не волнуйся, мальчишка мне не помешает.

Серёжка вошёл в кабинет, спросив разрешение. Полковник молча кивнул и больше не обращал на него внимание. Внезапно в здании все пришло в лихорадочное движение, в коридоре послышался шум. В дверь постучали и тут же, без разрешения открыли. Фон Крафт открыл было рот, чтоб разнести в пух и прах своего адъютанта за такую наглость, но тот его опередил:

— Герр оберт! Только что передали, что с минуты на минуту к нам должен прибыть генерал фон Везель!

Полковник суетливо вскочил из-за стола, оглядел кабинет и, выйдя в коридор, быстрым шагом направился встречать генерала.

Серёжка знал от деда, полковник во время рабочего дня иногда держит ключ от сейфа в полке письменного стола. Полка конечно же была закрыта, но разве это препятствие для опытного разведчика? Серёге явно везло: ключ находился в полке! Ещё пара секунд и рисунок ключа отпечатался с двух сторон на кусочке воска, который разведчик всегда носил с собой, надеясь на удачу.

Ещё через два дня всё было готово к проведению операции.

Только мальчишка приступил к уборке, как началась стрельба. Вбежал адъютант.

— Вилли, что там ещё?

— Герр оберст, эти бандиты совсем обнаглели! Нападают уже среди белого дня!

В подтверждение его слов стекла в кабинете со звоном вылетели, в стены впились несколько пуль, посыпалась штукатурка. Серёжка пригнулся, а немцы упали на пол.

Адъютант почти силой заставил полковника покинуть кабинет и вывел в безопасное помещение. Далее Сергей проявил ловкость рук и никакого мошенничества! Хорошо хоть документов было не много, всего две красные папки, а то ему и так не было времени их рассматривать.

Бой стал затихать. Серёжка засунул в пустое ведро папки, сверху кинул мокрые грязные тряпки и беспрепятственно покинул помещение, вышел во двор, так, как делал ежедневно уже почти неделю.

Операция прошло отлично, но в лагере всех ждало горькое разочарование: в этих папках было всё что угодно, кроме планов укреплённого района.

— Что будем делать, а, командир? — устало