высер самиздатного масслита[4]. Лика Виновная «В объятиях Льва». Н-да. Мерисьюшное исхуйство. И как у этих авторш хватает денег на печать! Ума не приложу...

– А мне нравится. Любовные романы гораздо увлекательнее читать, чем энциклопедии по языковым нормам.

– Ха! Это потому что романы настолько тупые, что даже мозг не напрягается.

– Мне и на работе напряга для мозгов хватает.

– Что ж, поглядим, что там такого хорошего в этой твоей любовной книжонке. Так-так... О! «Она бросила на него горящий отчаяньем глаз!» Как тебе, а? Я думаю, это явный кандидат на премию «Абзац»[5] в номинации «Полный абзац».

– Подумаешь, перепутала «взгляд» и «глаз». С кем не бывает?

– Со мной! Со мной такого не бывает! Как можно доверить книгописание человеку, который не знает разницы между словами «плебей» и «плейбой»? Именно поэтому я имею право издавать книги, а эта дурочка нет! У неё в мозгу одна извилина, и та прямая. И откуда она только берёт деньги на твёрдый переплёт...

– Может, оттуда, что люди видят в этой книге не только изъяны?

– Женщины покупают их, потому что там написано про секс! – ему нелегко далось произношение последнего слова: не «сэкс», как мы обычно говорим, а по-детски мягкое «секс». Прозвучало уморительно.

– И что? Интересно же!

– Разрушители культуры знают, как завлечь вас, глупых баб. Нужно уметь противостоять пагубному влиянию. Что вот это такое: «Ты разбил мне сердце! Когда ты ушёл, я собирала его по кустам!» По кустам, Жупочка!

Меня пробило на смех. Ну, люблю я опечатки, да. Читаешь и ржёшь. Эндорфины вырабатываются. Красота!

– Заметь, всё это с одного разворота! А если полистать дальше... Вот, нашёл: «её преследовали тонны комаров из прошлого». Да я даже в первом классе не делал таких ошибок! Жупочка, это не литература, это попрание великого наследия предков!

«Вот раскукарекался! Голова от тебя уже трещит!» – негодовала Вторая.

– Всё, отдай книгу и хватит о ней! – вступилась я за начинающую писательницу, у которой, видимо, хватило денег на дорогущий твёрдый переплёт, но не осталось на услуги корректора. – Раз такой умный, можешь пойти и поисправлять ошибки там, где об этом просят!

– Как раз от этом я и хотел тебе рассказать! – расцвёл Аристарх. – Я устроился редактором в компанию по изготовлению этикеток и упаковок!

– Классно! – без шуток, это действительно сказочная удача. – Какие условия?

– Всё проще простого: я вычитываю макеты и даю добро на печать. Пять макетов в день, это час на всё про всё. А зарплата вдвое выше моей лаборантской! Я почти богат!

– Смотри, аккуратней там, – предостерегла его. – Где большая зарплата, там и ответственность выше.

– Не учи учёного. Грамотность у меня в крови, – заявил друг, а у меня возникло недоброе предчувствие надвигающихся на мою жупоньку проблем.

__________________________

[1] Саспенс – состояние тревожного ожидания, беспокойства.

[2] Все совпадения с реальными лицами и их творениями являются чистой случайностью.

[3] Сарайск – провинциальный городок на северо-западе Роисса, где проживают Жупочка и Аристарх.

[4] Масслит – здесь сокращение от массовой литературы.

[5] «Абзац» – антипремия, которая выдаётся за самые сомнительные «достижения» в области книгопечатания. Она вручается в четырёх основных номинациях и одной дополнительной: «Худшая корректура», «Худший перевод», «Худшая редактура» и «Полный абзац» (за полное попрание всех норм книгоиздания), а также за «особо циничные преступления против словесности», в качестве бонусного приза, вручается «Почётная безграмота».

Глава 14. Фиаско

Павлинился Аристарх недели две. С ним крайне затруднительно было разговаривать на темы, кроме его «дорохой-бохатой» жизни. То про дизайнерские часы заговорит, то про кейс из крокодиловой кожи. Лучше бы костюм себе обновил да обувь.

– Я присмотрел себе стильную никелированную печатную машинку. Поэт не может работать на убогой технике. От этого случается депрессия и застой в работе. Старую продам тебе по дешёвке.

А, то есть для меня убогая техника – самое то? Как это по-душнявски.

– Мне не надо, – говорю.

– Зря отказываешься. Когда я прославлюсь, мои вещи подскочат в цене в тысячи раз!

– Ты прославься сначала.

– И прославлюсь!

И прославился. Никто и представить не мог, что так скоро и так громко.

***

В тот день Аристарх принёсся ко мне домой с бешеными вытаращенными глазищами и выпалил:

– Я пропал! Жупа! Я труп!

– Что случилось? – ничуть не удивилась я. Ибо Аристарх сам по себе – ходячая душная катастрофа.

– Ох, мне плохо... – застонал он и пошатнулся, закинув кожаный портфельчик на тумбочку в прихожей.

– Валерьянки накапать? – предложила ему.

– Лучше сразу цианида... чтоб не мучился.

– Цианида нету, извиняй. Давай рассказывай, не томи.

– Помнишь, я устроился на подработку в компанию по изготовлению этикеток?

– Ну! – блин, ну, конечно, помню. Скоро дырку в черепе просверлит мне своими рассказами, про скорое богатство.

Он открыл портфельчик и выудил свеженапечатанную, ещё пахнущую новым картоном, коробочку для зубной пасты. С неё на меня смотрела весёлая фраза: «Чистите зубы нашей пастой и радуйте окружающих еблоснежной улыбкой!»

– Два часа назад станок закончил печатать партию коробок с этой опечаткой, – траурным голосом сообщил Аристарх.

– Сколько их было?

– Пятьсот тысяч... – он едва слышно произнёс пугающую цифру и схватился за сердце.

– Не светит тебе сердечного приступа, можешь не щупать грудь зазря.

– Ты мне не посочувствуешь даже? Знаешь, какую мне неустойку выкатят? Я же до смерти бесплатно буду на них батрачить! А может, меня вообще казнят?

– Мне больше интересно, как ты так умудрился?

– Какая теперь-то разница?! – заистерил срывающимся голосом.

– Надо признать, проебоглазил ты еблоснежную улыбку, – меня пробрало на смех. – Прости.

– Что в этом смешного-о-о? – а это уже вопль отчаяния с нотками осуждения.

– Ничего. Просто у тебя маленько грамотность из крови выветрилась, – предательская улыбка всё никак не сходила с моих губ. Ну, да и ладно. Аристарх привык потешаться надо мной. Сегодня настал мой черёд. – А Лика Виновная не такая уж плохая писательница!

– А-а-а!

– Ты поори-поори, – покивала я. – А потом будем думать, что делать.

Спустя полчаса я, устав от непрекращающихся Аристарховых стенаний, сунула