встречу и уже даже смирился с тем, что внимания на него обращают не больше, чем на полуразвалившуюся печь у него за спиной. И лишь когда он скорее кожей почувствовал, чем увидел, что взгляд волхва — хранителя Полоцка обращен на него, сбросил оцепенение.

— Я там был, — глухо проговорил он. — В той самой сотне. Шли на нее с тавром полоцкого конунга.

Глаз старика Тверд по-прежнему не видел. Но почти осязаемо чуял, что тот пытается заглянуть ему в самое нутро. С не самыми добрыми намерениями.

— Выглядит твой свидетель не лучше неудачливого татя, — с недоверчивой брезгливостью выдавил наконец волхв.

— Если б не я, выглядел бы не лучше распухшего мертвяка.

— Да кто поверит какой-то безродной собаке?

— Светлый князь, которому эта безродная собака как-то, было дело, жизнь спасла, — не стал долго копошиться с ответом Прок. — «Большой Камень — далеко, топор — близко». Так говорят? Я бы лучше сказал: зачем нырять за дерьмом на дно, если оно сверху плавает? Куда ни кинь, всюду полоцкий хвост виден. И что же прикажешь нам теперь делать?

— Отряд тот вел человек с киевской грамотой, — нехотя выдохнул волхв. — Потому ему и дали свободный проход.

— Зная, что случилось с сотней Светлого?

— Стали бы резать люди с киевской грамотой киевскую же дружину?

— Такая грамота в хазарских руках всегда подозрительно выглядит.

— Не хазарских. Тот хазарин Буйук воинство сие лишь нанял. А шло оно под мечом ярла Хегни. Не знаю уж, кто их там проверял, но грамота Светлого и дала той рати ход через нашу землю.

— На вашу же голову. И куда сие воинство шло?

— А на Новгород.

* * *

— А мне говорили, спешка хороша при ловле блох.

Прок зыркнул недовольно, но до ответа все же снизошел. Впервые с того мига, как они стремглав выскочили из заброшенной хатки, где встречались с полоцким волхвом.

— Кому как. Это ты блохе скажи, которую ловят. Мы с тобой, боюсь, сейчас ничуть не лучше нее.

Они галопом вылетели из города, не заботясь уже о целости ног лошадей на разбитой дороге, что, по мнению Тверда, было верхом глупости, а с точки зрения гильдийца — мелочью, над которой и думать не следовало. Заговорить с Проком кентарх решил тогда лишь, когда они чуть сбавили ход, давая коням короткий отдых легкой рыси.

— Ты так всполошился, потому что эти тати на твой город двинули?

Прок ехал на полкорпуса впереди, и не знай Тверд, что он всего лишь купчина из гильдии, ни за что бы не поверил, будто тот не провел всю жизнь в седле. Он даже покачивался так, будто был неотъемлемой частью лошади.

— Уж не насмешка ли послышалась мне в твоем тоне? Поверь мне, ей тут не место. В том, что три пьяных стражника на крепком прясле новгородской стены смогут отбить натиск этого наемного войска, я, как и ты, не сомневаюсь. Но кто тебе сказал, что этот отряд — единственный?

— А почему нет?

— Один хазарин увез из Киева подводу с земляным маслом и сжег к чертям гильдию в Полоцке. Мало того, его же стараниями этот славный город за одну ночь лишился очень многих своих жителей. Как считаешь — для достижения этой цели много народу нужно? По мне — так целая прорва оружных головорезов. Проходит день. И небольшая армия, ряженая нордами, впрочем, к счастью, отношения к ним не имеющая, режет киевскую дружинную сотню. А руководит ею тоже хазарин, пусть и другой. Ты и вправду веришь, будто два хазарина оказались замешаны в одном деле совершенно случайно? Ты вот, знаешь, например, что обозначает на их наречии слово «болышчи», коим наш волхв-хранитель назвал этого человека?

Тверд, конечно, не один год служил в этерии, где нахватался уймы слов, половину из которых уже забыл за ненадобностью, но такого, он точно помнил, никогда не слыхивал.

— Нет? — кони их въехали под мягкую сень придорожного леса, а дорога нырнула в овраг, словно нехотя заперший ее пологими, поросшими редким орешником склонами. — Это не имя. Слово это обозначает «помощник». Помощник очень родовитого мужа. Ну, например, какого-нибудь тархана. А если наречь такого тархана, предположим, Илдуган — что у нас выходит?

— Хазарский… заговор?

— Где хазары, там и золото. А где хазарский заговор, золота должна быть целая куча. Такая здоровая, что нанять можно целую прорву разрозненных отрядов. И еще, если уж на то пошло, десяток-другой стражников, стерегущих ворота любого города. А пока мы теряли время и носились за двумя хазарами, другие «болышчи» к тому времени могли уже в своих внезапных злодействах продвинуться очень далеко.

— Так нам тогда в Киев нужно спешить, предупредить, а не гнать хрен пойми куда.

Прок бросил на десятника взгляд то ли удивленный, то ли разочарованный.

— Я-то думал, в нашем походе ты себе отвел роль мстителя. И всенепременно помчишься за хазарином — брать должок за жизни соратников.

— Это никуда не денется, — катнул желваки Тверд. — Но коль сначала выйдет порушить все эти планы с вой-ной, я хочу первым ему о том объявить. Прежде, чем выпотрошу.

— Может, я тебе сейчас открою глаза, но война меж Киевом и Полоцком развязана специально. Ты, зная все, что успел узнать, этого еще не понял? Хотя на то, скорее всего, и был расчет — чтоб ни у кого сомнений в ее естественных причинах не возникло. И так тати, что поднесли огонь к накиданному хворосту, все хитро и четко сработали, что войны этой уже не остановить. Тем более — двум столь темным личностям, как мы с тобой. Выход остается один — выяснить точно, что удумали хазары, и лишь с прочными доказательствами соваться в свару меж нордом и киевлянином. Война, благо, дело не шустрое. К ней надо готовиться. Вот мы и постараемся из оставшегося нам времени, хотя хрен его знает, сколько там его еще осталось, извлечь как можно больше пользы. Как там говорят? «В Серую Мглу соваться — меч не уважать».

Глава 7

Подвешенная туша

Этот хутор отличался от выжженных и растоптанных остовов деревень, что успели минуть, следуя по широкому следу воинства. Обнесенный высоким частоколом, с грамотно натыканными по всей длине тына стрельнями, он стоял на крутом взгорке, и удержать такую крепостицу можно было и с пятью десятками баб. Понять, тот самый ли отряд сейчас устроил привал под стенами укрепленного селища, или какой другой, понять в наплывших сумерках было уже мудрено. Единственное, что Тверд мог сказать наверняка, костров