В полумраке разглядеть что-то было трудновато. Но, в общем-то, и не требовалось. Чего в такой избенке может быть мудреного? Широкие полати, печь да стол, приткнувшийся к забитому досками оконцу. Именно за ним сидели два человека. Один — в плаще, плотно облегающем поджарую фигуру, а другой — в сером бесформенном балахоне да надвинутом на самые глаза куколе, из-под которого торчала дородная серая борода.

— Не понимаю, кто мог придумать такие законы, по которым все мы должны идти на поводу каких-то безбожников? — услышал Тверд густой, но уже со старческой надтреснутостью, голос. Не сказать, что Тверд был с ним в этом не согласен. — Не злато должно править людьми. И уж тем более не те, кто этим златом звякает.

— И ты туда же. «Волхвы берегут корни, князья правят ветви, гильдия держит все». Так говорится? Если уж предками так заведено, стало быть, неспроста. Уж вы, волхвы, должны это понимать лучше других.

— Знать, — проворчал старик. — Знать должны лучше других. Но это еще вовсе не значит, что должны понимать.

Прок тяжело вздохнул и сокрушенно качнул головой, нарочно глянув на Тверда так, будто тот становился свидетелем сотни таких бесед и всячески при каждой из них гильдийцу должен был сочувствовать всем сердцем. Но тот, как только понял, кто сидит перед ними, обомлел, а когда до него дошло, чего от него требует этот странный новгородский купчина, едва не лишился дара речи. Тот вменял в обязанность быть послухом гильдии — волхву?!

— Отраву они какую-то в воздухе распылили, что ли? Почему вдруг все разом пришли к одной и той же мысли? И притом именно к той, каковой возникать вообще не должно? Особенно у тех, — тяжело уставился он в тень под куколем, в которой укрывались глаза старца, — кто обязан вековые устои блюсти и поддерживать.

Старик захрипел дребезжащим смехом.

— Стало быть, это вековые устои мне повелели сюда явиться с челобитной новгородскому купчине? Я их сроду не понимал. И дед, у которого постигал премудрость, взять в толк не мог. И его учитель — тоже.

— Насчет купчины, конечно, можно было бы поспорить. В остальном — все верно.

— И что всесильный господин желает узнать? — издевательски елейным голоском поинтересовался старец.

— Он желает узнать не так уж много: ему нужны ответы всего на два вопроса. Куда снялась дружина полоцкого конунга, какова была тризна по погибшим, когда воинство вернулось обратно, ну, и, конечно, как так вышло, что младшая дочь полоцкого волхва-хранителя вышла за сына одного из аллсвальдовых ярлов, человека нордской, кстати, веры, а в качестве приданого ей были даны два селища, которых у ее батюшки по всей правде быть, по идее, не должно.

По тому, как напряглись узловатые руки старца, можно было понять, что Прок действительно знал, о чем говорил.

— Хотя чего это я? — делано развел руками гильдиец. — Совсем сбился со счету, что купчине, конечно, делать совсем непозволительно. Я ж сказал, что меня интересуют ответы на два вопроса, а задал целых три. Ну, да ладно. Можешь выбрать для ответа любые два из них. Третий, так уж и быть, как-нибудь замнем. Покамест.

В повисшей тишине стал слышен шорох листвы за окном и стоны поскрипывающего всеми досками и суставами старого дома. Тверд даже невольно задержал дыхание, чтобы не отвлекать своим сопением старца от нужных воспоминаний.

— Это не мои селища, — обреченно выдохнул наконец голос из-под куколя. — Племяш мой на свадьбу девке подарил. Золотого сердца человек.

— Да я-то знаю, — заговорщически понизил голос Прок. — Но вот киевский Верховный Волхв, когда ему станет известно, обрадуется ли?

Прок сочувственно пожал плечами и вопросительно глянул на Тверда, будто тот с Верховным Волхвом виделся каждый день и обязательно должен был знать, каковой будет его реакция на такие известия.

— Так на какие мои два вопроса ты, старче, берешься ответить?

— Ни на какие, — проворчала борода.

— Что?

— Не знаю я, о чем ты толкуешь. Никакой тризны не было и никогда не намечалось. А дружина конунга как была в Полоцке, так стен его и не покидала. Поэтому знать не знаю, о чем тут я должен ответ держать и чего ты, новгородец, от меня добиваешься.

— Правды, отец. Правды. Говаривал мне как-то один волхв, мудрейший человек: на правду можно бесконечно закрывать глаза и видеть темень вместо нее, но это вовсе не будет означать, что ее нет. Хочешь, познакомлю твоего щедрого племяша с этим волхвом? Он, кстати, в Киеве живет.

— Да хватит мне тыкать своим Верховным Волхвом! Говорю тебе, ни один меч стен града не покинул. Только пришлые. Но те были мимоходом и никаких тризн не правили. Хотя видок у них был потрепаннее некуда, но раненые — только легкие, на ногах.

— Та-а-ак. Как интересно. И что же это за ватага такая была?

— Наймиты. Вел их какой-то хазарин.

— О как, — Прок перевел взгляд на Тверда. — Слыхал? Хазарин вел. А как рекомого хазарина звали ты, отец, случаем не запомнил? Уж не Илдуган ли? Или, может, его как-то иначе кликали. Тархан, там, к примеру…

— Богов чрез Камень не достать, а до Камня не допустит Серая Мгла. Человек всегда остается человеком, купец. Не все его чаяния сбываются. Нет, не угадал ты. То ли Большичи, то ли Башмачи — как-то так его звали. Не ведаю я их бусурманского наречия.

— Жаль, — пожал плечами Прок с таким видом, будто чего-чего, а жаль-то ему точно не было. — А и ладно. «Все пути сходятся за Камнем, но лучше стрела, чем Серая Мгла». Так ведь говорится?

— Это ты к чему?

— Да к тому, что можно соврать, а можно просто правду скрыть, но будет это похуже вранья. Ты мне хочешь сказать, что мимо Полоцка прошел помятый отряд наемников, которых вел какой-то иноземец, а конунг даже не подумал его остановить? И это при том, что у него под носом кто-то перерезал княжью сотню, возвращавшуюся из Полоцка в Киев?

— Ты конунга, что ли, обвинить в том вздумал?

— Я? Нет. Но Светлый князь наверняка и обвинит, и осерчает, и в поход на вас двинет. Потому что выглядит все именно так. А если учесть, под чьим знаком шла та неведомо откуда взявшаяся рать на киевлян, то тризна, я думаю, в Полоцке все же будет. И очень скоро. Верно я говорю?

Не сразу Тверд сообразил, что вопрос задан ему. Он вообще не мог взять в толк, за каким хреном новгородец притащил его на эту