– Пойдемте. – Полковник пригласил майора в блиндаж.

Они вошли в небольшое, но вполне обустроенное по военным меркам помещение. Стол, лавка, вдоль стен – аккуратно сколоченные нары. Полковник зажег керосиновую лампу, пригласил майора за стол:

– Присаживайтесь. Чаю хотите?

– Спасибо. Уже пил. Разрешите – закурю?

– Курите.

Майор Дементьев достал из кармана потертый портсигар, стал рыться в поисках спичек. Стрельбицкий тем временем распечатал конверт.

На первой странице документа крупным шрифтом значилось: «После прочтения сжечь». Тут же оговаривалась персональная ответственность за сохранение в тайне от врага нового оружия вплоть «до предания суду, если реактивное оружие попадет в руки противника».

Стрельбицкий почувствовал непривычное волнение. Что-то новаторское и в то же время очень важное и секретное планировалось испытать на его участке обороны. Понятно, почему требовалось его личное участие. Он глянул на майора Дементьева. Тот следил за полковником, попыхивая папиросой.

– Что это значит? – Стрельбицкий намеревался услышать от майора подробное разъяснение. Но тот только сухо ответил:

– Согласно приказу, я не имею права никому ничего рассказывать, включая своего начальника.

Иван Семенович покачал головой и принялся изучать документ. Из него следовало, что в соответствии с разработанной операцией дивизион нанесет неожиданный удар: одновременным залпом двумястами мин на площади до двух квадратных километров. Это была бы настоящая сила!

– Ну что ж. – Стрельбицкий дочитал и отложил бумагу. – Согласно предписанию, для охраны боевых машин выделю вам взвод курсантов. Район рассредоточения, – полковник достал карту и расстелил ее на столе, – в глубине леса у перекрестка проселочных дорог. Надеюсь, долго ждать не придется.

– Прошу назначить мне цель.

– А я смотрю, вам не терпится. Не торопитесь. На сколько залпов у вас боезапас?

– На четыре.

– Вот видите. В нашем положении это очень мало. Поэтому и цель надо найти солидную. Ожидаю возвращения разведки. Мы с вами будем иметь хорошие цели. А пока с текущими задачами неплохо справляется гаубичная артиллерия.

– Разрешите идти? – Майор поднялся с места.

– Идите.

Они попрощались. Майор Дементьев, не задерживаясь, отправился к своему подразделению…

…Над Ильинским рубежом впервые за последние дни повисла тишина. Непривычно и тревожно. Бойцы обсуждали самые разные варианты событий. Одни говорили, что нашим удалось отбросить немцев за Юхнов, другие – наоборот, предупреждали, что это затишье ненадолго, немец копит силы для броска и вскоре нужно ждать удара.

В окопе рядом с дотом капитана Андропова наметилось оживление. Курсанты спешили размяться, а заодно и согреться.

– Пахом, а Пахом, – курсант Васильков, с улыбкой наблюдая, как его сосед курсант Пахомов отчаянно машет длинными руками, не удержался, чтобы не подколоть товарища, – так и взлететь недолго. Смотри, будешь так махать, унесет тебя в теплые края.

– Я согласен, – не переставая делать упражнения, ответил Пахомов, – там и кормежка что надо, и солнце греет. Жрать охота, а нечего…

Васильков протер стекла очков, полез в вещмешок и достал оттуда брикет сухого концентрата.

– На вот.

– Ух ты! Откуда? – Пахомов на радостях бросил свою физкультуру и подскочил к Василькову. – Спасибо, добрая душа. А ты?

– Я мало ем. А ты большой, тебе надо.

– Ну, спасибо. – Пахомов разорвал обертку и принялся с аппетитом грызть концентрат. – Вот прогоним фашистов, поедем ко мне, в Херсон. Ох, и откормлю же я тебя, Васильков! Моя мамка, знаешь, какой борщ готовит! Пальчики оближешь!

– Ладно. – Васильков улыбнулся. – А потом ко мне, в Тамбовскую губернию. У нас там знаешь, какие драники картофельные – от стола не оттащишь. Я один раз…

– Погоди-ка. – Пахомов положил руку на плечо товарища. – Слышишь? Ребята! – Он обернулся к остальным: – Слышите?

Весь окоп напряженно замер. В наступившей тишине едва различимым шумом надвигался на позиции далекий гул самолетов. Серое небо долго скрывало опасность, но потом на фоне стальных облаков один за другим черными точками обозначились немецкие бомбардировщики.

– На Москву? – неуверенно спросил Пахомов.

– Непохоже, – хрипло произнес оказавшийся рядом старший политрук Курочкин. – Эти, кажется, к нам. – Он вдруг выскочил из окопа и, замахав руками так, чтобы его все видели, громко закричал: – Воздух! Все в укрытие! Ложись! На дно! На дно окопов!

Курсанты, как завороженные, смотревшие на приближающиеся самолеты, вдруг все разом словно опомнились и кинулись выполнять команду: кто-то рухнул на жесткий настил окопов, кто-то стал втискиваться в свежевырытые укрытия. Несколько человек, метнувшись было к бетонным укреплениям, внезапно поняли, что не добегут, и залегли на полпути прямо на земле, закрыв голову руками.

– В укрытие! – продолжал орать Курочкин, размахивая наганом и паля в воздух. – Бегом в окопы! Не высовываться! Осколки посекут!

Но крик его уже тонул в нависающем вое самолетов. «Юнкерсы» один за другим стали заходить на позиции курсантов. Из своего окопа Васильков с Пахомовым видели, как вслед за стремительным пике первого самолета у передней линии окопов гулко охнула и взметнулась вверх земля, осыпав пространство вокруг. Второй «Юнкерс» целил ближе, прямо в них. Вой его моторов становился нестерпимым. Еще секунда – и страшный грохот раздался в нескольких метрах от укрытия, тряхнув стенку окопа и завалив холодной твердой землей прятавшихся в нем людей. Третий и четвертый бомбардировщики будут точнее. Они наверняка сбросят свой груз прямо сюда, на головы курсантов.

– Мама! – Кто-то не выдержал и кинулся из укрытия.

– Куда? – проревел старший политрук Курочкин. – А ну, назад!

Он едва успел высунуться наружу, как тут же послышался пронзительный, нарастающий свист бомб! Как по клавишам: – Бах! Бах! Бах! – Один за другим загремели вдоль окопа страшные разрывы. И снова – этот чудовищный вой! И снова – визг пикирующих бомбардировщиков! И следом – разрывы десятков бомб! Одна из них взорвалась рядом с окопом, стена окопа обвалилась и накрыла собой сразу несколько человек.

Бомбардировщики выстроились по кругу и принялись бомбить без остановки, по очереди пикируя на позиции. В следующую минуту весь рубеж покрылся взрывами и густым дымом.

Сминая молодой березняк, из леса на противоположном берегу медленно выползали немецкие танки. Их грозные силуэты постепенно заполняли собой все пространство открытой ложбины, тянущейся к шоссе и дальше – к мосту через Выпрейку. Скоро их можно было разглядывать уже без бинокля.

Курсант Сомов, то и дело оборачиваясь в сторону противника, словно боясь потерять его из виду, сполз с бруствера и опрометью кинулся в ближайший дот.