— Я не умоляла.

— Неправда. Я все прекрасно слышал.

— Я молила. Большая разница.

— Думаешь?

Ну нет, сейчас Никки сотрет у него с лица эту самодовольную ухмылку.

— Убедись сам.

— Каким образом?

С улыбкой соблазнительницы Никки толкнула Рафаэля на спину и села верхом, с удовольствием отметив промелькнувший у него во взгляде легкий испуг.

— На собственном опыте, — ответила Никки и уверенно начала ласкать Рафаэля.

— Вообще-то ты права, — признал Рафаэль спустя долгое время, когда к нему вернулась способность связно говорить и рассуждать. — Разница есть.

Никки победоносно улыбнулась:

— Я же говорила.

— Что, довольна собой?

— Вполне.

И заслуженно, подумал Рафаэль. То, что произошло между ними, было просто непередаваемо. Рафаэль с самого начала думал, что вместе им будет хорошо, но ничто не могло подготовить к взаимной страсти, которую они оба пробуждали друг в друге. Снова и снова они по очереди доводили друг друга до исступленного экстаза. Это было невероятно.

Между тем уже стемнело. Никки сидела на кровати Рафаэля, скрестив ноги, одетая в одну из его футболок, и ела приготовленную им тортилью. Волосы у Никки были растрепанные, взгляд усталый, но довольный. Можно было рассчитывать, что ночь принесет не меньше наслаждений, чем день. Рафаэль сам удивлялся, но уже хотел Никки снова.

Казалось, желание лишь отступало ненадолго и почти сразу возвращалось. Рафаэль с остервенением проткнул тортилью вилкой.

Что такого в этой женщине, из-за чего Рафаэль мгновенно терял над собой контроль и забывал обо всем на свете, кроме нее? И откуда взялись все эти идеи, желание отыграться? Почему Рафаэль хотел, чтобы Никки его умоляла? Раньше он так не делал.

Это было какое-то дикое, первобытное стремление. Обычно Рафаэль был очень сдержанным в постели. Впрочем, как и в других сферах жизни. Получалось, достаточно одной красивой женщины, двух недель неудовлетворенного влечения и искрометной химии, чтобы все самообладание рассыпалось в прах. Рафаэля это тревожило.

— Как я устала. — Зевнув, Никки изящно потянулась. — Совсем ты меня загонял. Повезло, что я до этого целых две недели отдыхала в твоей резиденции.

И только тут Рафаэль вспомнил, что у Никки «проблемы», и его охватил острый стыд. А он, чурбан, только о своем состоянии размышлял. Вдруг что-то со здоровьем? А они весь день такое вытворяли…

Рафаэль тихонько выругался. Конечно, все совершилось по обоюдному желанию, но следовало быть осторожнее. А лучше — продолжать настаивать на своем и ответить решительным «нет». Впрочем, поздно жалеть.

— Рафаэль? — обеспокоенно окликнула его Никки. Нотки тревоги в ее голосе заставили Рафаэля еще больше устыдиться, что сам он такой нечуткий. — С тобой все нормально?

— А с тобой?

Никки растерянно моргнула и ответила сногсшибательной улыбкой.

— Конечно. Замечательно себя чувствую. А что?

— У тебя же были какие-то проблемы.

Никки вскинула брови.

— Были. А теперь прошли. Что мы сейчас и доказали. — Никки нахмурилась. — Надеюсь, ты не чувствуешь себя виноватым?

Рафаэль не сдавался:

— Я же не знаю, что за проблемы. Начинаешь подозревать всякое.

Повисло молчание. Никки положила вилку и встретилась с Рафаэлем глазами, пригвоздив его взглядом к матрасу.

— Ну хорошо, — вздохнула Никки, сложив руки на коленях и подавшись вперед. — Сейчас объясню. Да, я была не в лучшей форме, но не из-за болезни, если ты об этом. Во всяком случае, я не была больна в том смысле, который имеешь в виду ты.

Рафаэля часто хвалили за острый ум, но, несмотря на все старания, смысл слов Никки от него ускользнул. Рафаэль учился в частной британской школе, потом в Кембридже и, наконец, в Гарварде. Английский он считал для себя вторым родным языком после испанского, но, видимо, заблуждался. Похоже, тонких нюансов не улавливал до сих пор. Так и не понял, что хотела сказать Никки.

— Боюсь, я немного запутался.

— Я и сама запуталась.

— В каком смысле? — озадаченно уточнил Рафаэль.

— Эмоциональное выгорание.

— Выгорание?..

— Именно. Диагноз поставила Габи недели три назад, и, по-моему, она была права.

Тут Рафаэль вспомнил, какой предстала перед ним Никки в первый раз. Бледная, изможденная. Усталая, нервная. Напряженная, колючая. Охваченная грустью и унынием.

Классические симптомы выгорания, понял Рафаэль. Все это ему приходилось видеть и раньше. С подобной проблемой сталкивались сотрудники многих компаний, которые консультировал Рафаэль. Но он и предположить не мог, что с Никки произошло то же самое. Впрочем, глаза ему застилало влечение. Рафаэль мог думать только об одном: почему Никки его не хочет? Об остальном даже не задумывался.

— И давно у тебя это началось? — спросил Рафаэль, решив пока придержать разбушевавшуюся совесть. Сначала надо как следует расспросить Никки.

Она задумчиво склонила голову набок и внимательно вгляделась Рафаэлю в лицо, будто пыталась решить, можно ему открыться или нет. Потом выпрямила плечи, будто запасаясь смелостью и мужеством. У Рафаэля защемило сердце.

— Помнишь, я рассказывала про свою работу?

Рафаэль со вздохом кивнул.

— Видел твои фотографии в Интернете. Потрясающие.

Не то слово. Кадры, запечатленные Никки, вряд ли могли кого-то оставить равнодушным. Глубокие, неожиданные, прекрасные, живые, заставляющие задуматься. Изучая галерею на персональном сайте Никки, Рафаэль сразу понял, за что ей дали столько премий.

Никки улыбнулась:

— Спасибо. — Но тут же посерьезнела. — Так вот, примерно год назад меня отправили с заданием на Ближний Восток. Фотографировать демонстрацию в поддержку прав женщин. Сначала все шло нормально. Демонстрация была мирная, я сделала несколько отличных кадров. А потом нагрянули какие-то мужчины — как потом оказалось, члены семей нескольких участниц — и начали возмущаться. Особенно их разозлило мое присутствие.

Рафаэлю показалось, что голос Никки дрогнул. Ему и самому было не по себе.

— А потом?..

Никки вздохнула.

— Если честно, мало что запомнила. Вот я фотографировала, как обычно, а в следующую секунду женщины начали разбегаться, я оказалась зажатой в толпе, меня куда-то понесло, потом я упала. За мной гнались… Но, видимо, инстинкты сработали правильно. Сама не знаю как, но я сумела сбежать и добраться до отеля.

Рафаэль плотно стиснул зубы. Разве можно подвергать себя такой опасности? Никакие ценные кадры не стоят того, чтобы рисковать ради них жизнью.