После того как Би сообщила мне о смерти родителей, меня накачали успокоительным. Я смутно помню свое состояние за секунды до этого. Казалось, сердце разорвется на части, а потом…

Ничего.

Когда я очнулась, Би держала мою руку так крепко, что ныли пальцы.

Так крепко, что я помнила ее прикосновение еще долгое время после того, как она тоже ушла от меня.

О Проекте Би рассказывала мне с сияющими глазами, дрожа от радости и облегчения. Он столько значил для нее, а я не в силах была ее понять. Сестра стала для меня незнакомкой. «Я нашла Бога, Ло. Я нашла Его». Она жила «Единством», горела им, и для нее не было иного места, чем это. И если эта незнакомка не здесь, а моя сестра все еще не со мной, то кем Би стала теперь?

– Я стояла перед тобой…

– …явившись незваной, – заканчивает за меня Лев. Он смотрит в окно, скрестив руки на груди. – Можно обсуждать, что этот разговор мог состояться раньше, а можно перейти к нему сейчас.

– Где она?

Он поворачивается ко мне.

– Нам это неизвестно.

– Я хочу знать все.

Голос дрожит, меня потрясывает. Оцепенение сменяется шоком. Я обнимаю себя руками, пытаясь унять бьющую меня крупную дрожь. Лев облизывает губы, о чем-то задумавшись. О чем он думает, глядя на меня?

– Знаешь, а ведь то, что ты стоишь здесь, рядом со мной… – Он взмахом руки обводит мое тело с головы до ног. – Это… – И снова умолкает.

– Что?

– Божье деяние.

– Чушь собачья.

– Ты чудо, Ло. Печально, что ты этого не видишь.

Похоже, Лев поглощен моментом, поглощен мной, и чем дольше это длится, тем напряженнее я становлюсь. О себе вновь дает знать ветер снаружи, дребезжат стекла. По паркету тихо стучат когти вернувшейся в гостиную собаки.

– Тебе не понравится то, что я скажу, – говорит Лев.

– И что, тебя это остановит?

Он медлит, а когда заговаривает, его голос тих и мягок:

– Би страшно боялась потерять тебя. Когда стало очевидно, что ты будешь жить, ее боязнь лишь усилилась. Она хотела держаться как можно дальше от тебя и быть там, где ей больше никогда не придется столкнуться с твоей возможной потерей: здесь. И она была счастлива здесь. И здесь ее жизнь обрела смысл.

Я медленно качаю головой, пытаясь переварить услышанное: моя жизнь стала для сестры еще большим бременем, чем смерть.

– Три года назад Би снова столкнулась с возможной чудовищной потерей. Это чуть не убило ее саму. Последней каплей стала смерть Джереми. Она решила, что если и будет терять людей, то на своих условиях. – Лев делает паузу. – И она поступила с нами так же, как с тобой: сбежала. И я отпустил ее, потому что никогда не удерживал тех, кто не желал оставаться тут.

Я прижимаю руку к груди.

– Ты хочешь сказать, она сбежала от меня, потому что очень сильно любила?

– Да.

Я помню, как Би смотрела на меня, когда мне было больно. Как она боялась за меня. Как этот страх пожирал ее и мало-помалу отдалял. Она была возле моей постели – и вот уже ее нет; сидела рядом в кресле – и вот уже ее нет; стояла, колеблясь, в дверях – и вот уже ее нет…

Мне представляется, как я звоню Кейси, а Би стоит рядом, и каждый раз, когда Кейси вешает трубку, на лице сестры написано облегчение. И так до того самого дня, пока я не сдалась… Наконец-то сдалась.

Сердце вот-вот разорвется от боли.

– Ло!

Лев идет ко мне, поскольку лицо выдает мои чувства. Не глядя на него, вытягиваю руку, и он останавливается.

– Что случилось три года назад?

– Она чуть не потеряла Эмми.

Зажмуриваюсь.

– Кто такая Эмми?

* * *

Лев ведет меня по коридору, Атара держится возле его ног.

Прекрасное животное, не сводящее с него глаз, приноравливающееся к шагу хозяина при малейшем его изменении. Мы проходим ряд закрытых дверей, останавливаемся. Лев указывает на пол, и Атара садится, высунув язык. Прислонившись к косяку, Лев, глядя на меня, тихо стучит в дверь. Спустя мгновение та открывается, и на пороге показывается красивая брюнетка – миниатюрная, с белоснежной кожей. На ней хлопчатобумажная рабочая рубашка и черные легинсы. Мазнув по мне взглядом, девушка улыбается Льву.

– Дженни, – приветствует он ее, – оставь нас одних.

– Конечно.

Она исчезает в комнате, но через миг снова появляется. Следом за ней идет Фостер. Наши взгляды на секунду встречаются, он свой отводит. Обернувшись, смотрю, как они идут к гостиной, затем возвращаю внимание ко Льву. Он смотрит на меня выжидательно.

– Ты первый, – говорю дрогнувшим голосом.

Кивнув, Лев заходит в комнату. Я вытираю ладони о бедра, в ушах оглушительно стучит пульс. Мне отчаянно хочется развернуться и сбежать в Морель, уйти с головой в привычную жизнь и перестать цепляться за то, что привело меня сюда. Ничего этого не случилось бы, если бы я отпустила прошлое.

Почему не могу этого сделать?

Я поднимаю взгляд к потолку, к идущей от светильника трещинке в штукатурке. Слушаю шумное дыхание Атары.

Делаю глубокий вдох и переступаю порог комнаты.

Это детская. С крохотными столами и стульями, кроваткой у книжного стеллажа и разбросанными по полу книгами и игрушками. За окнами глухой лес, и я смотрю на раскачивающиеся кроны сосен, прежде чем перевести взгляд на присутствующих в комнате людей.

Рядом со Львом стоит та маленькая девочка, которую я видела на ферме. Она сжимает его руку своими пальчиками. Глядя на меня, девочка прижимается ко Льву и тянет его за руку, привлекая внимание. Опустившись на корточки, он слушает, что она ему шепчет. С нежностью во взгляде тихо говорит ей:

– Эмми, это Ло.

Она настороженно разглядывает меня, не удовлетворенная ответом.

Я медленно иду к ней, словно могу спугнуть ее поспешными действиями, но не спешу – скорее из чувства самосохранения, будто медлительность позволит оставить за спиной точку возврата. Возможность уйти. Я останавливаюсь перед девочкой и вижу: мое молчание нервирует ее. Но слова не идут на ум.

Она похожа на Би.

Блестящие каштановые волосы, румяное личико, близко посаженные карие глаза. Уже сейчас я вижу, что в будущем, с каждым проходящим годом Эмми будет все больше и больше походить на мою сестру. На секунду накатывает волна дикой злости, которую некуда выплеснуть. Хочется встряхнуть малышку: вдруг Би, где бы она ни была, это почувствует? Закрыв глаза, подавляю злость, а открыв их, вижу уже в лице Эмми не Би, а родителей. Мамин нос пуговкой, мягкий изгиб папиных губ.

Не думала, что они для меня когда-нибудь вновь оживут.