…За столом сидел пьяный генерал и тыкал вилкой в депутатский значок соседа.

— Вот скажи, Иосиф, когда мне нужно было получить квартиру в Москве и генеральские погоны, я продался в августе девяносто первого, когда мне нужно было получить квартиру сыну, я продался ещё раз в октябре девяносто третьего, теперь подросли внуки. Кому надо продаться?!

— Судьба выборов предрешена, теперь продаваться не надо, теперь надо попасть в команду преемника. Преемник надолго. Так что выдай по своему подразделению нужный результат выборов, и твои внуки будут с квартирами и прочим, — прошептал на ухо холёный человек с лицом потомственного чиновника.

— И всё-таки, какими мы суками стали! А, депутат?!

— Мы ими были всегда, если ты хочешь пьяной правды. Знаешь, генерал, как твои погоны называют — «крылья холопа»!

— И это ты мне говоришь в День защитника Отечества! А твой значок как называют?! — генерал воткнул вилку в ананас, схватил депутата за грудки и стал неистово трясти, — «крылья холопа», говоришь, «крылья холопа»!..

Подоспевший охранник депутата оттащил генерала в сторону, дав понять, что он не посмотрит на его звание и сделает больно. Генерал присмирел. Качающегося депутата увели в другой конец стола. Никто не предал значения этому маленькому конфликту — ругались свои…

Пикин услышал одновременно стук в дверь, истеричную трель звонка и заглушающий всё гул в голове.

— Кто?

— Андрей, открывай! Это я, Семён!

— Какого чёрта, Сёма. Сегодня суббота, ты как «новый еврей» должен сидеть дома.

Пикин нехотя повернул ключ, который всегда оставлял в замочной скважине на последнем полуобороте — в этом случае злоумышленнику невозможно воспользоваться отмычкой или другим ключом.

Семён ввалился в прихожую. Его выпуклый живот уравновешивал торчащий зад. Волосы у него были, как у «истинного арийца» — блондинистый блондин, глаза тоже арийские — голубые, правда, слегка навыкате. Всё портил нос — его кончик почти доставал до верхней губы.

— Сёма, — хмурясь от головной боли, сказал Пикин, — меня всегда удивляет в твоей физиономии жуткая смесь арийца и семита. Как это тебя угораздило?

— Вот так, — Семён широко улыбнулся, оголив крупные жёлтые зубы, которым явно не хватало места во рту и они наваливались друг на друга, — моя мама была в оккупации… Шутка! Ты что, писатель хренов, не видишь, что я альбинос. И вообще оставь мою внешность в покое, я к тебе по делу.

— Сёма, я не знаю, как насчёт «незваного татарина», но вот мой приятель-татарин, пришёл бы к писателю утром в субботу с парой бутылочек пива. А ты «по делу» и с пустыми руками. Какое дело? Я вчера был в ударе и написал под абсент одну из глав моей жизни.

— А без абсента нельзя было писать?

— Сёма, я пью, потому что боюсь ясности своего ума — она меня убивает.

— Андрей, имей совесть, я принёс тебе место, я бежал, я думал как помочь этому несчастному русскому писаке поиметь неплохой гешефт. Андрюша, на дворе начало выборной кампании в Городскую думу, все порядочные люди рыщут в поисках богатеньких кандидатов, которые хотят сменить красные пиджаки на депутатские лапсердаки. Один такой ещё свободен, его нужно брать.

— Сёма, я не поверю никогда, что ты пошёл к русскому писаке, а не к своему писаке Фишману, в миру Рыбакову, предлагать денежное дело.

— Это так, я бы пошёл и к Фишману, и к другим нашим, но одна проблема — этот богатенький кандидат как бы не очень любит евреев. Он так и сказал: «Ни одного пархатого, чтобы не было в штабе».

— А ты-то, как там оказался?

— Ну, тут родственное. В общем, его брат женат на моей сестре по отцу. На мне лежит груз по оргработе выборного штаба. Он мне доверяет именно как еврею, который может отличить своих от не наших, — шепелявя на согласных, искренне ответил Семён.

— Ну, ты, Сёма-одессит, надо же так ввернуть «своих от не наших». Это как там у вас: «Моня, не дрожи диван — ты проснёшь папу», — Пикин тихо рассмеялся, схватившись за голову.

— Вот мне и нужен толковый спичрайтер, который сможет правильно вворачивать электорату. Ты же ещё и толковый психолог, к тому же, опыт участия в выборах у тебя есть. Вот я тебя на две ставки и оформлю. Прикинь, штуку баксов в месяц за спичрайтера и штуку за психолога, умножь на три месяца и получится шесть тысяч зелёных. Плюс ещё отщипнём от представительских и иных расходов.

— Ладно, ты мне скажи друг, Сэмэн, на кого ты меня склоняешь работать?

— Ты его не знаешь, этот человек в политике не был, он просто тихо делал деньги, вполне легально, поэтому заработал не так много, но на место в Городской думе уже скопил. Он тебе понравится, у него почти одни славяне с татарами работают в фирме.

— А почему мне это должно понравиться?

— Ну не надо, Андрюша, я очень уважаю твои принципиальные взгляды, твой антисионизм, твоё славянофильство. Я вот тоже, хоть и еврей, но ведь не побежал в Израиль, а остался делить все тяготы перестройки вместе с русским народом. Давай лучше о деле. Я оставляю тебе договор, ты заполняешь его, а я за это время сбегаю тебе за коньячком с лимончиком. — Семён достал из-за пазухи пополам сложенные листы договора, сунул Пикину и уплыл за дверь.

Сразу после ухода Семёна в дверь позвонили. Пикин увидел в дверной глазок сына соседа, с которым неоднократно ругался из-за громкой музыки. В последний раз, когда в три часа ночи чадо приблатнённого папы устроило дискотеку, Пикин взял кусачки и перекусил провода в электорощитке. С тех пор ночи были спокойными.

— Чем обязан? — спросил Пикин, всматриваясь в странное изображение на футболке юноши.

— Вы, пожалуйста, не пользуйтесь водой, а то у нас забилась труба слива на кухне, и нас заливает.

— Насколько я помню, вы живёте этажом выше, и я никак не могу вас заливать, — морща лоб, сказал Пикин.

— Ну ведь вода идёт по спирали? — убедительно сказал молодой человек.

— По какой ещё спирали? Вода слива всегда стекает вниз, но никак не вверх, насколько я ещё помню законы физики. Вы, в каком классе учитесь? — недоумевал Пикин.

— В девятом, — ещё с большим недоумением ответил юноша.

— Бегите и просите не пользоваться водой тех, кто живёт над вами и вызывайте аварийную службу, — сказал Пикин и с раздражением хлопнул дверью. «Более идиотского разговора у меня давно уже не было», — подумал Пикин и рассмеялся.

Семён разлил по рюмкам коньяк с ловкостью официанта.