На острых крыльях летающего механизма аргонавтам удалось рассмотреть непонятные символы: белые пятиконечные, словно морские звезды, в темно-синих окружностях. На хвосте устройства также имелся разноцветный значок, прямоугольный и полосатый. Полосы были бело-красные, и Геракл очень кстати помянул царство Аида, ибо не иначе как в Тартаре была изготовлена подобная страхолюдина.

Но сюрпризы для любопытных греков на этом не закончились.

Мутная выпуклость на голове птицы откинулась в сторону. Оттуда вылезло жуткое человекообразное существо с серой рубчатой кожей, обвитое отвратительными кишками и с круглой белой головой. Лица, как такового, у этого существа не было, а лишь плоское блестящее нечто, от которого вниз шла серая мерзкая болтающаяся кишка.

— А-а-а-а! — закричали греки, и те, кто оказался нервами послабее (например, Ясон), грохнулись в обморок.

Те же, кто остался в сознании, смогли видеть, как ужасное порождение Тартара показало эллинам на голову, затем погрозило сразу двумя кулаками и, сокрушенно покачав круглой, как яйцо, головой, поплыло к острову.

Так в Древней Греции родилась очередная легенда чудовищных птицах-стимфалидах, обитающих на острове под не менее жутким названием Арея.

Но странно, что впоследствии никто из древних греков этот остров никогда не видел.

Многие даже предпринимали специальные морские экспедиции, но куда там! Мифический остров гак и остался страшной сказкой, чему яростно способствовал сам автор байки Геракл, называя битву с железной птицей своим тринадцатым подвигом. (На момент плавания за золотым руном Геракл свои Знаменитые подвиги еще не совершил! — Н. А. Кун.)

На следующий день после битвы с механической птицей аргонавты наконец узрели вдали синие вершины Кавказа. Теперь уже вроде как недалеко осталось до вожделенной Колхиды.

Хотя кто его знает?

— А я тебе говорю, никакая это не Колхида! — кричал и плевался Тесей, нервно поправляя повязку на правом плече. — Нет здесь никакой Колхиды. Край земли это.

— Ну да? — весело потешался Геракл, лениво рассматривая парящих в небе чаек. — Ты что же, думаешь, я Колхиду от Спарты не отличу?

— А вот увидите, — продолжал непонятно почему беситься Тесей. — Нас здесь встретят люди с песьими головами.

— Люди с песьими головами это фигня, — назидательно произнес сын Зевса. — И пошла эта фигня гулять по Аттике после того, как один не совсем трезвый греческий путешественник случайно забрел в Египет и увидел там статуи местного бога Ануфиса, или Анубиса, не помню уже. Мне отец рассказывал. Ржал при этом до колик.

— Да? — изумился заинтересовавшийся рассказом Ясон.

— Угу, — кивнул Геракл. — Этот Ануфис у египтян изображается в виде мужика с головой шакала. А такие дурни, как Тесей, во всю эту чепуху верят.

— Все-то ты знаешь, все-то ты видел, — злобно проворчал раненый афинянин. — Может быть, расскажешь и о той вон птичке на горизонте?

— Что?!! — встрепенулся сын Зевса. — Опять птицы?!!

И аргонавты озабоченно уставились в ту сторону, куда указывал Тесей.

К счастью, птица в небе была не железной. Обыкновенный черный орел, только очень крупный для своего вида.

— Фух, — с облегчением выдохнул Геракл. — Тоже мне, напугал морского ежа голой лысиной. Это ведь тот самый орел, что печень Прометею по выходным жрет. Вот же сволочь — сейчас я попробую его сбить.

С этими словами сын Зевса проворно исчез в трюме «Арго». Через минуту Геракл уже натягивал тетиву на чудесном золотом луке олимпийского происхождения.

— Ну, раз где-то тут прикован Прометей, то это точно горы Кавказа, — осторожно заметил один из гребцов.

— А что это за штука по центру древка приделана? — тихо спросил Ясон, любуясь золотым луком героя.

— Это, — сын Зевса погладил черную длинную трубочку, — оптикус прицелиус!

— Как ты сказал?

— Ну… приспособление для точной стрельбы.

Мелодично запела тетива, и первая стрела ушла в синее небо.

— Гм… высоко полетела зараза. — Геракл недовольно потер нос.

Вторая стрела выдрала из хвоста парившего над кораблем орла пучок перьев. Это для гордой птицы было обидно, но не смертельно.

Третья стрела угодила в ногу одного из гребцов, и Ясон с Тесеем общими усилиями лук у ругающегося сына Зевса все-таки отобрали.

— Наверное, прицелиус сбился, — виновато раз вел руками Геракл, когда мимо него пронесли раненого, подвывающего моряка.

Орел в небе, благоразумно прибавив скорости, уже исчез среди окутанных туманом скал.

— А-а-а-а… — гулко донеслось издалека. — Это снова ты, курица общипанная… Сегодня ведь четверг! Старая маразматическая гарпия. А ну пошел отсюда! Ты забыл, что должен прилетать лишь по выходным?!

Аргонавты недоуменно почесали макушки.

«И действительно, — вдруг подумал Ясон, — а какой сейчас день недели? Месяц? Год, в конце концов?»

Только теперь со всей отчетливостью юноша понял, что он совершенно не знает, в какую эпоху (от рождества Крона) живет.

Спрашивать друзей было бесполезно. Так можно и по шее схлопотать за слишком заумные вопросы.

Через пять минут Геракл с недовольством снова уставился в небо, где парил все тот же орел, но на этот раз в обратном направлении.

— Глядите, и вправду сегодня четверг! — радостно загалдели гребцы.

— Верните мой лук! — понимая всю безнадежность просьбы, все-таки потребовал сын Зевса.

Его требование, естественно, проигнорировали.

— А я слышал, — заявил Тесей, — что орел Прометею вовсе не печень склевывает, а кое-что… ха-ха… другое!

— Что другое? — Ясон удивленно повернулся к герою.

— Кое-что, — ответил Тесей, неприлично заржав.

— Хорош врать! — Геракл стукнул по борту «Арго» кулаком.

Корабль вздрогнул.

— Еще пара таких баек, и окажешься в море!

Как ни странно, но Тесей, вопреки своему обыкновению, не стал нарываться, а сразу притих.

— Эй, а кто это к нам от берега плывет?

Ясон, перегнувшись через увешанный боевыми щитами борт корабля, тыкал пальцем в туман над водой.

— Что за день! — недовольно пробурчал Геракл. — И полчаса спокойно полежать не дают!

Через несколько минут в борт «Арго» уткнулась утлая лодчонка, в которой восседал местный абориген.

— Что-то не вижу я у него собачьей головы, — едко заметил сын Зевса, посматривая на притихшего Тесея.