заодно укокошить и сбросить в колодец извозчика…

Такая напраслина возмутила ведьм. Что они наколдовали в отместку, точно не известно. Однако вскоре убийца извозчика удавился в тюрьме.

Почему в те времена Почтовая контора в Киеве обладала таинственной притягательной силой для горожан — можно лишь строить догадки. Если не случалось "наиважнейших событий" — таких, как пожар, ярмарка, день ангела губернатора, массовая драка чумаков с днепровскими перевозчиками, публичная порка розгами, то развлечением для многих киевлян были прогулки вблизи Почтовой конторы.

Люди со всего города тянулись к заветному зданию и выжидающе смотрели на него так, словно у них где-то умирал богатый родственник, и вот-вот должно было прийти по почте волнующее известие о наследовании его состояния.

На получателя даже копеечного перевода смотрели как на именинника, которого приехал поздравить сам генерал-губернатор. Человек, получивший письмо, выходил из Почтовой конторы, гордо вскинув голову и небрежно обмахиваясь конвертом, словно веером. Что было в конверте — радостное известие или печальное сообщение, — неважно. Все равно его провожали завистливыми взглядами.

В те времена письма доставляли специализированные "тройки", почт-дилижансы, особые кареты и брички. Их сопровождали вооруженные почтальоны. У этих государственных служащих была особая форменная одежда и должностные знаки: на левой стороне груди — бляха, а на головном уборе — металлическая ленточка со служебным номером и наименованием почты.

Это обмундирование, очевидно, казалось весьма привлекательным в XIX столетии. Почтовые служащие пользовались популярностью у барышень из мещанского сословия и приехавших в город селянок.

Подлые обвинения и доносы

Желали получить письмецо и с шиком пройтись по Крещатицкой улице не только простые обыватели, но и киевские ведьмы. Ирица и Босорка в этом не составляли исключения и с удовольствием наведывались в заветный дом.

— Кто им может писать каждую неделю?..

— Разве бывают у чародеек родственники?..

— О каких делах сообщают этим "колдовкам"?..

— А может, от самого дьявола или от всякой нечисти они получают известия?.. — вопрошали и строили догадки завистливые обыватели.

Ирица и Босорка не удостаивали ни словом, ни взглядом любопытствующих. Загадочно улыбаясь, ведьмы выходили из Почтовой конторы, демонстративно выставляя на всеобщее обозрение коричневый конверт. Так и шли, гордые и неприступные, по Крещатицкой улице, игриво помахивая зонтиками и мешком с любимым котом.

Задавать вопросы Ирице и Босорке зеваки не решались, поскольку прекрасно знали: от этой парочки можно ожидать любой пакости.

А вот сплетен и пересудов о них киевские обыватели распускали великое множество. И никто не оспаривал и не подвергал сомнению факт, что после получения Ирицей и Босоркой письма от таинственного отправителя в городе начинались неприятные, а порой и жуткие происшествия.

Правда, нередко случалось, что свои грехи и оплошности киевляне выдавали за происки озорных чародеек. Свалился, к примеру, подвыпивший купчишка в колодец и всю ночь орал там непотребные слова, пока его не извлекли на белый свет и не отволокли в участок, — понятное дело: виной этому не хмель и невоздержанность, а козни ведьм-подружек.

Отсох вдруг язык у калачницы — торговки с Подола — все ясно: Ирица и Босорка напустили порчу.

Вздумалось одному поручику полетать над Днепром. То ли от безысходной тоски, то ли от какой-то радости возомнил он себя птицей. Взобрался на кручу, взмахнул руками и — кубарем вниз!..

Только и успели ахнуть на берегу свидетели того сумасбродства:

— Пропал бедолага поручик! Принял Днепр-батюшка непутевую голову!..

Но поручик оказался ловким малым и вскоре вынырнул. Вышел он на берег и воскликнул:

— Нет, кажись, я не птица!..

А попав на гауптвахту за свой эксперимент, неудачливый летун заявил:

— Во всем виноваты Ирица и Босорка! Ну, ущипнул я этих стерв, шлепнул одну и другую пониже пояса. Так они в отместку превратили меня в птицу!..

Немало подобных историй о шалуньях-подружках гуляло по городу. Однако даже пострадавшие от проделок Ирицы и Босорки не кидались очертя голову мстить ведьмам. Бурчали, жаловались на них, но рукоприкладства и насилия не допускали.

В те времена в Киеве весьма популярным увлечением были письменные доносы. Конечно, этим занимались и раньше, но, как правило, в устной форме. Может, в городе слишком много развелось грамотных людей или переполнили его вольные писари? День-деньской толкались эти "чернильные умельцы" по базарам, собирались у Почтовой конторы и предлагали народу свои услуги.

Среди их нанимателей были и те, кто сообщал начальству о подлых выходках своих соседей, родственников, приятелей, о притеснениях со стороны чиновников и стражей порядка. А вольные писари облекали эти послания в трогательные, гневные, душераздирающие доносы властям.

Не миновали анонимные разоблачения и киевских ведьм, в том числе Ирицу и Босорку. Обвиняли подружек, что они "околдовали-окудесили" многих добропорядочных киевлян и незаконно изготавливали картофельную водку.

Какое-то время городские власти не придавали значения доносам на Ирицу и Босорку. Но однажды к ним в дом все же заявился околоточный надзиратель с двумя городовыми.

Загадочное исчезновение

Подружки встретили весьма приветливо незваных гостей.

Не успели стражи порядка переступить порог, как очутились за накрытым столом. Радушие хозяек смутило полицейских. Особенно стушевался околоточный надзиратель. Принимать угощение при исполнении, да еще за одним столом с нижними чинами, строжайше запрещалось.

Но разве устоишь перед чарами лукавых ведьм?..

Позабыли стражи порядка о том, что должны произвести в доме обыск, а самих хозяек доставить в полицейскую часть. С каждой рюмкой теплей и веселей становилось представителям закона.

Наконец околоточный вывалил из портфеля на стол ворох писем и заявил:

— Глядите-ка, сударыни, как всякие пероскребы вас охаивают. Делайте с этими бумаженциями что пожелаете — хоть на растопку пускайте!..

— Ах, неблагодарные!..

— Ох уж эти облыжники!.. — тихо отозвались ведьмы.

— И что мы им плохого сделали?..

— Какую напраслину возводят, неразумные!..

Даже серый кот проявил негодование к подлым доносчикам, вскочил на стол и принялся обнюхивать письма. Делал он это с брезгливым чувством и омерзением.

— Не унывайте, хозяюшки пригожие, родненькие, золоченые!.. — попробовал успокоить Ирицу и Босорку один из полицейских.

Но подруги лишь рассмеялись в ответ:

— Очень надо печалиться из-за таких пустяков!..

— Эти остолопы сейчас от наших проделок и шуток плачут, — кивнула на ворох доносов Ирица. — А как мы исчезнем из города — затоскуют.

— Сухая тоска хуже слез… — поддержала подругу Босорка.

— Неужели вы собираетесь покинуть Киев? — полюбопытствовал околоточный надзиратель. — Без вас и в самом деле скучно станет в городе.

Ведьмы озорно переглянулись и почему-то разом посмотрели на своего кота.

— Вон, его оставим взамен, — усмехнулась Ирица.

— Уж он-то не даст заскучать, — кивнула в ответ Босорка.

Околоточный надзиратель замотал головой:

— Ну, разве может какая-то серая тварь заменить двух шаловливых, очаровательных дам?..

Но на его возражение не