Королевские слуги блестяще исполнили приказ Филиппа Красивого: в тот черный день никому из руководителей ордена тамплиеров и почти никому из знатных рыцарей не удалось избежать ареста. Сотни рыцарей были под охраной доставлены в Париж и в другие города королевства, где должны были состояться показательные процессы над храмовниками. Однако целью короля было не только обезглавить орден, но и завладеть его несметными богатствами. Ведь тамплиеры, которые сосредоточили в своих руках значительную часть финансов Европы, должны были владеть сказочными сокровищами.

Но ни в парижском Тампле, где находилась главная резиденция ордена, ни в замках видных тамплиеров не было найдено больших сумм.

Король рвал и метал, посылал своих доверенных слуг во все концы страны – но казна тамплиеров как сквозь землю провалилась.

Вторую неделю великий магистр Жак де Моле пребывал под арестом в королевской тюрьме.

Каждый день его водили на допрос, где предавали самым жестоким пыткам, добиваясь признания в ереси и идолопоклонстве. Старый магистр мужественно переносил пытки, но казалось, его заботит еще что-то, помимо жестоких физических страданий и страшных обвинений.

С некоторых пор, кроме требований признаться в ереси, от него начали добиваться еще одного признания – где спрятаны сокровища ордена. Но и на этот вопрос великий магистр отвечал молчанием.

И вот этим утром тюремный сторож, одноглазый бретонец, который принес великому магистру скудную пищу, прежде чем покинуть камеру, прошептал:

– Ваша милость, к нам сегодня привезли одного знатного господина из Лангедока…

– Как зовут этого господина? – осведомился великий магистр.

– Его имя граф де Лотрек. И он просил меня передать вашей милости несколько слов. Он велел передать, что тот предмет, из-за которого вы беспокоились, в безопасности.

– Спасибо, друг мой! – Лицо старика разгладилось, казалось, он даже помолодел. – Спасибо, мой друг! Ты принес мне слова утешения. Чем я могу отплатить тебе за службу?

– Благодарю вас, милорд! Граф де Лотрек уже заплатил мне. Кроме того, много лет назад один из братьев вашего ордена спас мне жизнь, так что я в долгу перед тамплиерами и рад, что могу хотя бы отчасти вернуть этот долг.

Через час за Жаком де Моле пришли подручные палача, чтобы в очередной раз отвести его на допрос. На этот раз великий магистр шел туда с легким сердцем, высоко подняв голову, как будто его больше ничто не страшило и ничто не заботило.

Через год процесс над Жаком де Моле был завершен.

Как нераскаявшийся еретик, он был приговорен к сожжению.

Сокровища ордена так и не были найдены – те рыцари, которых под пыткой заставили говорить, ничего не знали о местонахождении этих сокровищ, те же, кто хоть что-то знал, молчали, стойко перенося самые жестокие пытки.

Старого магистра возвели на огромный костер, сооруженный на Гревской площади. Королевский прокурор вышел вперед и прочел обвинительное заключение, которое вслед за ним повторяли четыре глашатая, обращаясь на четыре стороны света.

– Жак де Моле, бывший великий магистр ордена тамплиеров, виновен в том, что впал в постыдную и преступную ересь, отвергая Господа нашего Иисуса Христа, виновен в том, что плевал на животворящий крест, в том, что осквернял таинство причастия…

Прокурор сделал паузу, дабы глашатаи могли донести его слова до каждого слушателя, и обвел мрачным взглядом замершую площадь. Затем он продолжил оглашение приговора:

– Также виновен он в том, что поклонялся некоему демону по имени Бафомет, чьи изображения в виде отвратительной головы с тремя лицами тайно хранились в резиденциях ордена, и в том, что приносил этому идолу кровавые жертвы. Также виновен он в том, что склонял новых членов своего ордена к отступлению от истинной веры, а также совращал их на путь греха содомского. Также виновен он в том, что, признав свои грехи и преступления под грузом многочисленных улик, позднее перед лицом суда он снова отрекся от своих признаний. Посему, как нераскаявшийся еретик, он приговаривается к смертной казни. Милостивый наш государь Филипп, король Франции и Наварры, граф Шампани и Бри, в своем неизреченном христианском милосердии снизошел к сему преступному еретику и повелел казнить его без пролития крови…

– Вот уж милость так милость, – проговорил булочник Жан Бланше, который вместе с женой протолкался в первые ряды зевак. – По мне, так лучше уж топор палача. По крайней мере, недолго мучиться. Смерть на костре – самая ужасная… коли бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы даже виселицу!..

– Типун тебе на язык! – оборвала его жена. – Еще сглазишь! За что нас казнить? Мы – верные христиане и никогда не станем еретиками! Почитай, каждое воскресенье мы ходим к мессе и подаем нищим…

– Ты же знаешь, Жанетта, коли кому-то из знатных господ взбредет в голову – даже нашего ослика Пьеро объявят еретиком и святотатцем! Уж кто был благочестивее и богобоязненнее тамплиеров? Помнишь, в дни великого голода, когда мера хлеба вместо трех су продавалась по пятьдесят, тамплиеры каждый день кормили в своем храме до тысячи человек! А уж сам господин де Моле – и вовсе достойный человек, только взгляни на его лицо! Нет, в жизни не поверю, что такой благородный господин мог поклоняться какой-то козлиной голове!

– Замолчишь ли ты когда-нибудь, Жан Бланше? – воскликнула Жанетта. – Ты же знаешь, вокруг полно королевских слуг! Не дай бог, кто-то из них услышит твои слова!

– Молчу, молчу! – Булочник округлил глаза. – Смотри-ка, палач поджигает дрова!

И правда, пламя охватило основание костра и, постепенно разгораясь, побежало к ногам опального магистра. И тут Жак де Моле, к которому были прикованы взгляды тысяч людей, поднял голову и воскликнул высоким и сильным голосом:

– Король Франции Филипп! Первосвященник римский Климент! Королевский советник рыцарь Гийом де Ногарэ! Вызываю всех вас троих на Суд Божий! И клянусь спасением своей бессмертной души, что не пройдет и года, как вы предстанете перед этим судом и ответите за свою ложь и преступления!

По толпе пополз испуганный ропот.

– Ишь, опомнился! – проговорил булочник Бланше. – Гийом де Ногарэ уж полгода как помер. Должно быть, в тюрьме господину магистру об этом не сообщили…

– Да заткнешься ли ты когда-нибудь, Жан Бланше? – Жанетта плюнула на землю. – Клянусь, если ты скажешь еще хоть слово, я заберу детей и уйду к матери в деревню!

– Вот уж она обрадуется! В такое тяжелое время ей придется кормить еще четыре рта!..

Поднялся ветер, и языки пламени высоко взметнулись, охватив старого магистра пылающим ореолом. Но его лицо не было искажено страданием, оно оставалось грозным и величественным, как лик архангела Михаила, повелителя небесного воинства.