Верно. Сколько раз Аннабел давала подобные советы читателям?

— Она сильная соперница, — вздохнула Аннабел.

В душе разгоралась настоящая битва.

«Сдавайся», — требовала старая Аннабел. — «Борись за него», — настаивала новая.

От этого у нее разболелся живот.

— Начиная свою кампанию с целью завоевать его, я не знала, что он уже выбрал другую.

— И что, если и выбрал? — хмыкнула Джулиана. — Какое отношение это имеет к чему-либо?

Аннабел не впервые пожелала обладать хотя бы подобием смелости подруги. Или ее способностью не учитывать сердечные желания леди Лидии, или ее будущее счастье.

— Я не хотела бы красть его у леди Лидии, — тихо пробормотала Аннабел. — Или приносить кому-то беду.

Вот оно — следствие стремления искать добро в каждом и много лет раздавать советы. Она всегда старалась, чтобы все были счастливы.

И ей это нравилось. Действительно нравилось. Как она сможет насладиться любовью Найтли за счет счастья другой женщины?

— Это не воровство, — покачала головой Элайза. — Он сделает свободный выбор.

— Аннабел, ты любила его много лет… — начала Софи.

— Три года, семь месяцев и два дня. Ни прибавить, ни отнять, — грустно усмехнулась Аннабел, словно заявляя, что это не играет роли. Но это играло роль. Все эти дни ее сердце билось только для него. И все ночи тоже…

— Совершенно верно. Ты долго любила его, и теперь он наконец выказывает все признаки ответного чувства, — указала Софи, подстегнув уверенность Аннабел.

— Он начинает замечать меня. Я это знаю, — горячо прошептала она.

— Еще несколько недель назад ты ни разу с ним не заговаривала, — заметила Элайза, — а теперь вы разъезжаете по всему городу в закрытом экипаже и пьете шампанское в театре. Ты не можешь сейчас сдаться!

— Не мне соперничать с леди Лидией! — воскликнула Аннабел.

Эта женщина являлась грозным противником. У леди Лидии было множество роскошных платьев, сшитых по последнему крику моды, тогда как у нее всего два приличных платья, а остальные — просто убогие, в коричнево-серых тонах.

Каждое движение леди Лидии было воплощением элегантности. Аннабел же, пытаясь пококетничать, положила руку на то место, о котором настоящая леди не смеет даже подумать, да еще и сопроводила свой жест вопросом: «Что это?».

Леди Лидия кружилась в водовороте светской жизни, а Аннабел увязала в проблемах посторонних людей.

Брат леди Лидии держал в своих руках судьбу «Лондон уикли». Брат Аннабел никогда не поднимал глаз от своей газеты и даже не читал «Уикли».

Соперничество было нешуточным.

Свифты никогда не славились отвагой.

— Просто будь собой, Аннабел. Или той, которой стала, — мягко посоветовала Софи.

— Если он не оценит по достоинству тебя и безумно влюбится в другую, ну и черт с ним, — объявила Джулиана.

Чего бы ни дала Аннабел, чтобы быть столь же отчаянной, как Джулиана. Столь же уверенной, как Софи. Столь же дерзкой, как Элайза.

Фраза «ну и черт с ним» не просто застревала в горле Аннабел. Она и представить не могла, что способна произнести такое. Ни ради Найтли. Ни ради любви.

— Что твои читатели предложили предпринять дальше? — спросила Элайза, меняя тему.

Аннабел уклончиво покачала головой. В этом весь вопрос. Все, на что она до сих пор отваживалась, давалось легко. Нос каждой неделей советы становились все более возмутительными.

— А что предпринимали героини любимых тобою романов? — спросила Софи.

— Вот тут и загвоздка. Самое привлекательное предложение — лишиться чувств в объятиях Найтли, но ни одна героиня, стоящая своих нюхательных солей, никогда не лишится чувств.

Однако именно это посоветовала ей Бессознательная с Сеймур-стрит. Притвориться, будто падаешь в обморок, и надеяться, что человек, раньше не замечавший Аннабел, поймает ее, прежде чем она свалится на пол…

Дорогая Аннабел!

Принести вам нюхательные соли?

Мансарда Аннабел

Из всех писем, полученных Аннабел за эти годы, из сотен тысяч вопросов и просьб ни одно не задело так сильно ее измученной души. Не разбило сердца.

У бедняжки буквально перехватило дыхание. Выдавило весь воздух из легких.

Письмо было от леди Лидии Марсден. Не то чтобы она подписала свое имя: Аннабел узнала герб на восковой печати. Тот самый герб, который красовался на карточке, спрятанной в букете роз, что послал Аннабел ее брат. И эта маленькая оплошность оказалась беспощадным разоблачением автора.

Не заметь Аннабел этой детали, легко сочинила бы ответ, посоветовав слушать свое сердце и любой ценой добиваться истинной любви. Но Аннабел заметила. И сто раз подумала, прежде чем советовать сопернице удвоить свои усилия, чтобы завоевать человека, которого любила сама.

Выполнив тоскливые домашние обязанности: уложить детей спать, смахнуть белой фланелевой тряпочкой пыль с хрупких фарфоровых пастушек Бланш, заштопать рубашки брата, — Аннабел вернулась в спальню, чтобы попрактиковаться в падении в обморок, прочитать письма и написать новую колонку.

Благодаря этому письму она действительно была готова лишиться чувств. Да и кому нужен воздух? Кому нужно дышать, если сердце разорвано надвое?!

И где нюхательные соли, когда девушка больше всего в них нуждается?

Письмо начиналось, как все остальные:

«Дорогая Аннабел!

Я влюблена в человека не своего круга. Его положение гораздо ниже моего. Мой брат хочет, чтобы я вышла за другого. Вы, Дорогая Аннабел, разумеется, верите в брак по любви. Мой дорогой брат послушается вас. Возможно, вы сможете защитить истинную любовь, как главный фактор в браке?

Скандально влюбленная из Мейфэра».

Для Аннабел все было ясно, как день: леди Лидия влюбилась в Найтли, а учитывая, что она — сестра маркиза, а он — сын актрисы… конечно, они не могут быть вместе.

Но как она может дать совет леди Лидии, не разрушив собственных идеалов и не погубив собственные цели?

Аннабел верила в истинную любовь, как папа верит в Пресвятую Троицу, или физики — в закон земного притяжения. Она не могла со спокойной совестью посоветовать леди Лидии забыть об истинной любви. Но поощрять ее — означало отказаться от собственной цели. Неужели она это сделает?

Героиня романа боролась бы за любовь.

Аннабел спрятала письмо в роман «Белинда» и поставила книгу на самую верхнюю полку.

Героиня также никогда не оказалась бы настолько малодушной, чтобы упасть в обморок, во всяком случае, нарочно. И все же…