На бензоколонке пустынно, жарко. Белые пластиковые столики плавятся на солнце. Райнер берет жареной картошки и бутылочку минеральной воды.

Картошка съедается довольно быстро. Райнер берет вторую порцию, и еще кофе. Ему уже не хочется есть, но он ловит себя на мысли, что ехать на юг ему не хочется еще больше.

Поля стрекочут. За десять минут мимо не проехало ни одной машины. Райнер сидит в тени, но и в тени асфальт так горяч, что подошвы Райнеровых сандалий прилипают. Солнце неяркое, размытое, разлитое на все белое, ослепительное небо. Свет всюду, тени вялые, полудохлые, как укроп на краю пластиковой тарелки.

Райнер вздрагивает и вдруг видит, что напротив него за столиком расположилась плотненькая девчонка с рюкзачком.

– Привет, – говорит она. – Тебя как зовут?

– Вернер, – придумывает Райнер нехотя.

– А меня Роза, – говорит девчонка с симпатией. – Слушай, я просто очень застенчивая и стесняюсь знакомиться с молодыми людьми. А у тебя так бывает? В смысле девчонок?

– Бывает, – говорит Райнер.

– А в какую сторону ты едешь?

Райнер хочет сказать, что едет не в ту сторону и, наверное, не сможет ей ничем помочь, не сможет подвезти ее. Повисает пауза. Девчонка обаятельно улыбается. У нее рыжие хвостики, а все лицо закапано веснушками, и плечи тоже, как апельсины, а еще на ней тесная маечка, видимо, купленная в отделе детской одежды, и шортики до колен, и розовые шлепанцы, а за спиной маленький джинсовый рюкзачок.

– Ты стесняешься, – говорит Роза. – Знаешь, почему я это знаю? Потому что ты… – девчонка показывает, как Райнер скрестил руки, охватив ими плечи. – Это признак смущения.

Роза заглядывает под столик сбоку.

– Вот и ноги у тебя тоже смущенные! – объявляет она. – Я просто учусь на психолога, так что… А сейчас у меня практика. Я просто езжу по всей Европе и болтаю с людьми, общаюсь как можно больше. Так я пытаюсь побороть свою природную застенчивость.

– Тебе это удается, – говорит Райнер. – Я ни за что не сказал бы, что ты застенчивая. Скорее наоборот.

Ему удается ее смутить: Роза мгновенно краснеет, щеки и уши так и вспыхивают. Выглядит это смешно. Райнер, не выдержав, слегка улыбается.

– Ну что, поедем? – говорит Роза и порывисто встает.

– Я еду в Италию, – предупреждает Райнер. – Через Вену.

– Прекрасно. Вена – столица психоанализа.

* * *

– Вообще, у нас в Европе, конечно, больше загадок, чем мы думаем, – говорит Роза. – В каждом из нас скрыто столько всего… Мы как римляне эпохи упадка, ты понимаешь, о чем я говорю?

Райнер отмалчивается и смотрит на дорогу.

– Может быть, ты расскажешь что-нибудь о себе?

– Наверное, не буду, – говорит Райнер.

– Почему? – искренне огорчается Роза. – Я не нашла к тебе подхода?

– Послушай, – говорит Райнер, – таким способом ты вряд ли очень легко найдешь подход ко всем людям. Ведь смотря что считать подходом, верно? Ты смогла заговорить со мной и сесть ко мне в машину, но залезть ко мне в душу, действуя таким образом, у тебя, скорее всего, не получится. Извини, конечно, но ты действуешь немного прямолинейно; впрочем, это мое личное мнение.

– Ну, тут ты не прав! – безапелляционно заявляет Роза. – Еще как залезу! Ты споришь со мной? Это значит, что ты уже идешь на контакт! Более того, ты хочешь мне что-то внушить, а это значит, что тебе опять-таки не все равно!

Райнер начинает закипать. Роза воодушевленно продолжает:

– Понимаешь, это ведь и есть самое важное! Нам тут в Европе – все равно! Люди разучились испытывать простые человеческие чувства: любить, страдать, мечтать… ведь для всего этого нужен труд, все это дается только со временем, а мы хотим получить все и сразу! Остались только похоть и научный интерес ко всему!

– Черт! – вопит Райнер внезапно. – Какого черта! Я идиот! Ты меня заболтала, и я забыл свернуть. Мы едем не по той дороге. Мы едем не в Вену.

Роза замолкает.

– Достань-ка карту из бардачка, – мотнув головой, командует Райнер. – Да побыстрее, если можно. Впереди какие-то указатели. Зальцбург… Черт.

Роза склоняется над картой.

– У меня близорукость, – объясняет она, – а линзы нельзя носить все время, вот я их и сняла.

Райнер издает невнятный стон и бормочет ругательства. Они на полном ходу промахивают поворот на Зальцбург и забирают еще западнее.

– Бллин, мы сейчас во Францию уедем, – говорит Райнер.

– Погоди, погоди, – Роза пытается что-то разобрать. – Вот блин, ничего не видно. Ох, давай остановимся.

– Здесь нельзя останавливаться, это автострада.

– Слушай, а тебе принципиально, в Вену или нет? Что, у тебя там важная встреча какая-нибудь?

Райнер тормозит и открывает дверь.

– Выйди, пожалуйста, – командует он Розе.

Роза медлит. Она слегка растеряна.

– Вылезай, вылезай, – подбадривает Райнер. – Я знаю, что это очень жестоко с моей стороны. Но ты ведешь себя слишком агрессивно. Начинаешь указывать, куда мне ехать. Лезешь в мою личную жизнь. Хреновый ты после этого психолог, Роза.

– Дай мне еще один шанс.

– Один, – говорит Райнер и смотрит на часы.

– Ты читал такую книжку, – говорит Роза, – называется «Манон Леско»?

Пауза.

Райнер всматривается в Розу.

– Манон? – спрашивает он.

– Ну да, Манон, – говорит Роза.

Райнер захлопывает дверь.

– Так, – говорит он. – И почему Манон?

– Меня так зовут, – объясняет Роза. – Раньше звали. Есть такой старинный роман, про девушку, которая была «прелестна, как сама любовь». Она…

– Я в курсе, – говорит Райнер.

– Ну вот. Мне… ну, в общем, нравился этот образ, и я в пятнадцать лет поменяла свое имя на Манон. Но недавно я отдала свои документы одной девочке, они ей были нужнее, чем мне. А сама восстановила свое прежнее имя.

– А ты знаешь, что такие фокусы запрещены законом? – серьезно говорит Райнер.

Роза легкомысленно пожимает плечами.

– Есть вещи и повыше закона, – говорит она довольно-таки высокопарно. – Ту девочку… она была, вроде бы, из… откуда-то из Восточной Европы, в общем, ее обманом заманили в Европу, в какой-то подпольный бордель, и ей чудом удалось убежать. Я была так рада, что смогла ей помочь!

– Когда это было? – задает еще один вопрос Райнер.

– Примерно месяц назад. Как раз когда я окончила учебу и приехала на каникулы в Амстердам. Это было в Амстердаме, – уточняет Роза. – Я еще подумала, знаете? Ведь я училась в бизнес-школе, в Англии. Отец заставил меня туда поступить очень-очень рано, я была еще маленькая и не знала, чем я хочу заниматься. Но постепенно мне стало ясно, что я не смогу работать финансистом в большой корпорации, мне хотелось быть самой собой, – Роза наивно улыбается. – И я стала думать о том, как мне… Как бы мне сбежать из того мира, в который меня насильно запихнули, не спрашивая моего разрешения? Узнать людей, – Роза волнуется, – заниматься творчеством, подрабатывать, смотреть на мир другими глазами… Вы меня понимаете?