Поначалу всегда попадался какой-нибудь человек с покрасневшим лицом, говоривший:

— Совершенно нет мест. Анкурум битком набит из-за Игр.

— Что это за игры? — крикнул кто-то в первый раз.

— Да вы кто, — варвары или как? Мы всегда проводили наши Игры. А теперь, когда построен новый стадион, люди съедутся с округи во много миль. Вы что — варвары, северяне?

Из-за этого могла бы вспыхнуть драка, но Дарак, Эллак и Маггур утихомирили прочих, и мы уехали, не отметив своего приезда пролитой кровью и вышибленными мозгами.

Вскоре до нас дошло, почему Анкурум заполнен до отказа. На более широких улицах висели приколоченные к дверям и стенам афиши, расписанные по большей части рисунками и символами — броско изображенные голубыми и оранжевыми красками борцы и колесницы, влекомые розовато-лиловыми лошадьми. К этому времени небо затянули тучи и пошел дождь, и краски на афишах сплошь стекали в канавы. Время года казалось поздноватым для устройства игр. Вероятно, их задержал достраиваемый новый стадион. ГИГАНТСКИЙ И НЕСРАВНЕННЫЙ СИРКУНИКС АНКУРУМА, как именовали его их расплывающиеся художества.

Наконец мы нашли заведение большое и достаточно скверное, чтобы в нем нашлось место и для нас. В огромных каменных помещениях царили запущенность и холод. Постели не проветривались целый миллион лет. Нам разожгли очаги, принесли проеденные молью простыни и устроили трапезу. Там проживало лишь пять-шесть других постояльцев и, как мне представлялось, это были местные, а не приезжие. Эти старые и робкие жильцы шмыгали прочь с нашего пути, словно маленькие испуганные зверьки. Где бы я ни встречала кого-либо из них — на лестнице или в столовой — они в жалком ужасе бросались в сторону; а от Дарака и других они с визгом убегали по боковым коридорам, и всю долгую ночь слышалось, как они, нервничая, со стуком открывают и закрывают двери, пытаясь прошмыгнуть в отхожее место и обратно, не встретив никого из нас. Думаю, они были моим печальным уроком по части жалости, но я также смеялась над ними.

Те первые три дня были гнетущими, черными и дождливыми. Дарак уходил рано утром вместе с Эллаком, Глиром и тремя-четырьмя другими в сопровождении десятка разбойников, переодетых черепастой охраной; вьючные животные везли образцы его товаров. Мне не дозволялось ехать с ним, поскольку появление женщины в конторе купца было в городах явно неслыханным делом. Это были скучные времена, бесконечные торги и подписывание документов. Степняцкие ткани сбыли легко, но оружие шло не так бойко. По вечерам, когда я видела его, Дарак сердито ворчал на тайные происки и обманы, с помощью которых торговые посредники пытались надуть и облапошить его — это были настоящие грабители. Забавно было слушать, как он выражает свой надменный и праведный гнев — это он-то, который в первую очередь и похитил эти товары. Но впрочем, он ведь теперь был Дарросом. За исключением одного случая, когда он поскакал на неоседланном бешеном коне по рыночной площади, расположенной через три улицы от нашей гостиницы.

Так я проводила свои дни, запертая в мрачном холле гостиницы, сгорбившись у очага вместе с остальными, в то время как они вели свою бесконечную игру в кости, или одна, если они отправлялись в бордель. Женщины, которых они приводили с собой, пребывали в дурном настроении и заказывали бесконечную череду блюд, от которых они становились чрезмерно тяжеловесными. Они столь же не привыкли к такой сидячей жизни, как и любой из мужчин. Утром третьего дня нас присутствовало мало, и поскольку холл был практически нашим, Маггур повесил раскрашенную деревянную мишень, и мы с ним и еще одним разбойником принялись состязаться в стрельбе из луков. Мой лук пострадал от влажности и бил неважно, пока я его не навощила и не просмолила. К тому времени в игру вступили и другие и разбились на команды. Команда Маггура назвала себя «Баранами», отчасти потому, что трое-четверо из них только что вернулись из борделя. Другая сторона присвоила себе название «Драконы», и в ней насчитывалось на одного человека меньше.

— Пойди, постреляй для нас, Имма, — позвал один из них. — У этих ублюдков нечестное преимущество.

Покуда женщины лениво следили за состязанием, выщипывая себе брови, потому что в Анкуруме это было модно, и отправляя в рот куски засахаренных фруктов и леденцов, «Бараны»и «Драконы» вели бой, переходящий иногда в драки и состязания по борьбе на полу. Маггур был самым лучшим на их стороне, а я наилучшей на моей. В конечном итоге я победила его.

— В недобрый день я научил тебя, — сказал он мне. — Ты стреляешь даже лучше, чем Кел.

Сказав это, он огляделся в поисках улыбки Кела, а затем спохватился, вспомнив, что Кел убит. Между нами возникло неловкое молчание, которое, к счастью, нарушил Дарак, вернувшийся непривычно рано, с большим шумом и группой незнакомых людей.

Войдя, он сразу подошел ко мне и взял меня за руку.

— Положи это добро и ступай наверх.

Стоявший неподалеку от нас разбойник посмеялся над его торопливостью, и Дарак небрежно отвесил ему затрещину, от которой тот так и зашатался.

Он препроводил меня из холла наверх к нашей длинной и ледяной комнате. Меня удивило, что люди, которых он привел с собой, шмыгнули следом за нами.

— Подождите, — велел он и закрыл перед ними дверь. Он подбросил дров в гаснущий очаг и выпрямился. Выглядел он одновременно и раздраженным, и позабавленным.

— Продажа? — спросила я.

— Пока нет. Этикет в Анкуруме похуже, чем в племенном крарле. Посредник, с которым я имел дело, устраивает сегодня то, что ему угодно называть ужином. Он хочет, чтобы я принял в нем участие, и как я понял, именно там меня ждет встреча с возможными покупателями. Это значит, что придется вытерпеть несколько часов скуки, слабенького вина и жалких лакомств на тоненьких блюдечках. Я хочу, чтобы ты пошла со мной.

— Зачем? Я думала, анкурумские купцы падают в обморок при виде женщины.

— Похоже, только в своих оружейных лавках. Ожидается присутствие дам, а у меня нет времени связываться с ними, если я хочу выудить из пруда нужных мне купцов. Ты — мой щит против этого.

Мне не хотелось идти, но я увидела логику в сказанном им. И холодно осведомилась:

— Я должна идти в таком виде?

— За дверью трое портных и женщина, которая завьет тебе волосы. По крайней мере, лицо красить тебе не требуется.

— Думаешь, шайрин не вызовет пересудов?

— Вызовет и, надеюсь, немало. Прекрасная племенная любовница живо утихомирит самую пылкую шлюху. Это было бы интересно. Кроме того, у тебя есть те изысканные манеры, которые они так обожают, хотя где ты их набралась?

Он внезапно снова открыл дверь, и женщины так и подпрыгнули. Я мигом поняла, что он их совсем застращал.

— Заходите, — пригласил он, — и поторапливайтесь. Делайте, что я вам сказал и что скажет вам она. Последнее слово останется за ней. Я хочу, чтобы все сделали самое позднее к закату.

Материал они принесли с собой, выбранный Дараком, и сперва я думала, что его разбойничьи пристрастия к ярко-крикливому обрекут меня на уродство. Но он был человеком хитрым. По крайней мере, он знал, чего не носят в купеческом кругу, даже если душа у него плакала навзрыд от необходимости подчиниться их вкусам. Он даже боялся собственного суждения, когда выбирал это добро. Каждая показанная мне ткань была без узоров и приглушенного цвета: следовательно, он ошибся в иную сторону — перебрал по части скромности. Но я нашла наконец в этой куче красоту — тяжелый шелк с белым блеском алебастра. Затем последовали снятие мерок и прочая суета. К счастью, то, что в Анкуруме считалось элегантным, отличалось также простотой: платье без рукавов с глубоким вырезом спереди и сзади, чуть подогнанное под грудью, а затем спадающее свободными складками до пят. Имелись также сандалии из выбеленной кожи с золотыми заклепками. Одна из женщин уже что-то шила — новый шайрин, на этот раз из черного шелка.