Журналисты пересчитывали депутатов, гадали, наберется кворум или съезд умрет естественной смертью. Умереть — помогали, во все регионы ушли секретные циркуляры: депутатам не продавать билетов, снимать с самолетов и поездов. Не помогло — собрались, и съезд начался.

И тогда Ельцин показал депутатам пряник — издал указ, пообещав социальные льготы и гарантии тем, кто добровольно сложит свои полномочия. Такие нашлись. Ушли со съезда, взяв подачку. Но большинство осталось, и съезд продолжил работу. Тогда в ход был пущен кнут: здание оцепила милиция, отключили свет и воду. И тут обнаружилось, что в самом Доме работала «пятая колонна», была вывезена солярка для движка автономной подачи электроэнергии, выведены из строя почти все радиостанции. Но чем безнадежнее ситуация, тем изворотливее русский человек. Умельцы-радиолюбители приспособили под радиопередатчик телевизор. Но вскоре Геннадий Саенко пронес в Белый дом коротковолновую армейскую радиостанцию и жить стало повеселее, появилась хоть и ненадежная, но все же связь с миром. Несмотря на стрельбу по колесам, машины с соляркой прорывались к Белому дому, а затем, когда все подъезды перекрыли рядами поливочных машин, топливо приносили ночью ведрами. От ближайших домов была протянута переноска, и у единственного работающего телевизора по вечерам собирался народ послушать новости Александра Невзорова. Все остальное время с экрана выплескивалась ложь, говорили, что в Доме засели отпетые бандиты, и люди смеялись. Интересная штука — телевизор: можешь дразнить, лгать, обзывать и чувствовать себя безнаказанным.

Наверное, реакция на происходящее была бы иной, если бы люди узнали, что днем к Белому дому по просьбе Александра Соколова приехал из Подмосковья фермер, привез для «бандитов» полторы тысячи кур. Светлана Горячева сообщила об этом митингу и, улыбаясь, добавила: «Иду щипать кур». Люди ответили ей бурными аплодисментами. Но щипать не пришлось. ОМОН перекрыл единственный путь, соединяющий Дом с городом, и женщины-депутаты бросились на прорыв, чтобы провести народ к Белому дому. Их толкали, оттесняли щитами, били, рвали одежду. Но они шли и разрывали цепи. «Это наш отряд женского ОМОНа», — шутливо назвал их Хасбулатов. Солдаты дивизии Дзержинского после общения с депутатами начинали понимать: их подставляют, заставляют участвовать в грязном деле. Бить своих матерей они не хотели. На лицах ребят не было злобы, были усталость, недоумение. Почему, зачем они здесь стоят?

Зная, что в дивизии Дзержинского служит сын Зои Ойкиной, которая находилась в Доме, депутат Ахметзянов написал такие слова:

Против «Трудовой Москвы» бросили стянутых со всей страны сытых и откормленных наемников — ОМОН. Эти знали, кто и за что им платит. В шлемах, с затянутыми сеткой лицами, размахивая резиновыми дубинками, доморощенные «марсиане» — так их стал называть народ — как саранча высыпали на улицы Москвы. К тому времени Белый дом оказался за колючей проволокой. Колонны «марсиан» рассекали толпу, втаскивали людей в автобусы, избивали, обливали из машин кипятком, добивали на эскалаторах метро. Но тщетно — сопротивление нарастало.

В Белом доме произносились речи, принимались постановления, словом, делали то, что привыкли делать, и тешили себя мыслью: вот-вот придет избавление и все будет так, как прежде, только без Ельцина. Хватались за любую новость и, не проверив как следует, сообщали с балкона людям: «Сибирский военный округ поддерживает Верховный Совет! Северный флот предупреждает: хоть один волос упадет с головы защитников Белого дома — из-под земли найдем!» И люди хватались за эти сообщения, светлели лица, площадь сотрясало громкое «ура!». А Миша Челноков, прочитав с балкона очередную телеграмму, крикнул: «Друзья, мы побеждаем!» — и от избытка чувств со слезами на глазах запел гамзатовских «Журавлей». Отсюда же, с балкона, от имени крестьян России с последним своим словом выступил мой земляк Владимир Подлужный. Его не станет буквально через несколько недель после расстрела Дома Советов. Он, как и все, верил в нашу армию…

— Ну не все же продались, остались и там люди, верные закону! — сказал он, заканчивая свое выступление.

Не побоявшись ОМОНа и власти, приехали артисты из подмосковного Фрязина. С балкона они дали для собравшихся на площади людей концерт. И на глазах у многих появились слезы. Хотелось верить, что мы вновь единый великий народ.

«У нас главное оружие — Конституция, — говорил Хасбулатов. — Я хотел бы спросить тех людей, кто совершил переворот: ну уберете парламент, но проблемы, стоящие перед страной, не уберете. Они останутся, мало того, многократно возрастут».

Сказано верно, но остается загадкой, почему после этих слов им была предпринята попытка закрыть съезд. Депутаты в ответ решили закрыть самого спикера, посчитав, что благодаря Хасбулатову Ельцин стал президентом, съезд превратился в посмешище, и был проигран последний референдум. Спикера спас Руцкой, выступив яростно в его защиту, хотя сам Руслан Имранович готов был уйти. Я понял: с этой минуты Хасбулатов отдал себя и депутатов во власть исполняющему обязанности. В чьей власти был Руцкой — своих эмоций, помощников ли — не узнает никто.

Проходил еще один день, наступал вечер, темнота заглатывала коридоры, комнаты. Казалось, она навечно становилась хозяйкой в Доме, городе, стране. Но зажигались свечи, по темноте, навстречу друг другу, выписывая по стенам замысловатые траектории, начинали плыть огоньки фонариков. Люди собирались в комнатах. От костров, что горели на площади перед Белым домом, приносили закопченные чайники, разливали в стаканы кипяток. Тихо звучали песни. А потом при зажженных свечах был проведен знаменитый самодеятельный концерт в Овальном зале Дома Советов. Читали свои стихи и пели песни Михаил Челноков, сестры Вера и Надя Бойко и Александр Мирошниченко. Валерий Михайлов исполнил собственную песню «Вера, Надежда, Любовь». Никто не подозревал, что в это время по Белому дому ходят хорошо оплачиваемые лазутчики, притворяясь своими, высматривают, вынюхивают и, спрятавшись за сейфы, передают информацию.

«Здесь спокойно, — передавали они. — В зале депутаты и сотрудники дают концерт. В коридорах дежурят люди из „Союза офицеров“…»

И совсем не за деньги на баррикадах рабочие отряды, сменяясь, несли вахту, жгли костры, кипятили воду для себя и для тех, кто остался в холодных комнатах. Все вместе — одна семья. Церковь была с теми, кто пришел к Белому дому. Верующие совершали крестные ходы. С балкона Ельцин и его окружение были преданы анафеме, а защитникам высказано пожелание многая лета.

ОМОН с желтого бронетранспортера крутил «Путану», призывал сдаваться. Николай Неласов, ставший на время нашим депутатским радиокомментатором и диктором, в ответ через репродуктор прокрутил пленку с похожим на молитву перед боем маршем Андрея Зелинского «Евразия».