Генерал де Кастельбажак прибыл в Россию в феврале 1850 года, то есть почти за два года до провозглашения Франции империей, что, как уже говорилось, обострило российско-французские отношения, хотя о предстоящей в недалеком будущем Восточной войне никто еще не помышлял. В своих донесениях в Париж французский посланник неоднократно подчеркивал, что Россия стремится к одному – поддержанию спокойствия в Европе после революционных потрясений 1848 года. Таково, по убеждению Кастельбажака, было искреннее желание царя, только что спасшего от казавшегося неминуемым распада Габсбургскую империю. Восстание в Венгрии – последний очаг революционного пламени, охватившего Европу, – с помощью русских штыков в 1849 году было подавлено, и теперь русский самодержец мечтал о воцарении тишины и покоя на всем европейском пространстве.

«Император Николай, – писал французский посланник, – обладает возвышенным и здравым умом; у него благородное сердце – твердое и великодушное. Он всегда на стороне здравого смысла и примирения; он способен совладать с обидой и ответить лояльно и откровенно, если встречает такую же лояльность и искренность. При этих условиях он всегда будет выступать за мир и примирение в силу своего характера, религиозных чувств, любви народа и в особенности – солдат, побуждаемый уроками событий 1848 года, опасением революционной войны, которая могла бы докатиться до его империи через Польшу…

Кроме того, его устремленность к миру объясняется желанием сократить огромные военные расходы, которые непомерным грузом висят на финансах страны, что пагубно отражается на положении сельского населения, стремлении императора приступить к намеченным внутренним улучшениям на всем пространстве его обширной империи. Все эти намерения побуждают его желать всеобщего спокойствия в Европе. Ради этого он готов будет умерить многие наследственные амбиции, правда, за двумя исключениями: ключи от дверей Босфора и Балтики не должны оказаться в руках, способных безнаказанно закрывать их для выхода его флота на Севере и на Юге. Это необходимо также для торговли и промышленности его страны. По всем этим причинам вопрос о политическом влиянии в Европе для него – это вопрос жизни и смерти»92.

Стремление к упрочению статус-кво в Европе, по мнению французского дипломата, определяет всю внешнюю политику Николая I. Несмотря на близкие родственные связи с Гогенцоллернами и вопреки существующей в русском обществе сильной антипатии к Австрии, император Николай продолжает поддерживать Габсбургов, которых считает главной консервативной силой в Германии. Консервативная направленность его внешней политики, как полагал Кастельбажак, объясняет и его благожелательное в целом отношение к Франции после установления там президентского режима, положившего конец революционным потрясениям 1848 года93.

В своем донесении в Париж Кастельбажак уделил внимание и ближайшему окружению царя. «Безусловно, – отмечал французский дипломат, – в России, как и во всех странах, независимо от формы правления, существуют влиятельные группы, которые здесь наиболее активно проявляют себя во внутреннем управлении, где процветает взяточничество. Но во всех наиболее важных делах, особенно относящихся к политике, все инициативы и право принятия окончательного решения принадлежат исключительно императору Николаю»94. В связи с этим, продолжал Кастельбажак, влияние канцлера графа К. В. Нессельроде не столь уж и значительно, как принято считать. «Несмотря на свой богатый опыт и то заслуженное доверие, которым наделил его император, канцлер не имеет решающего влияния в вопросах большой политики, как это можно было бы предположить. Тем не менее его влияние проявляется в том, что он способен смягчать слишком поспешные или слишком резкие шаги во внешней политике. Таким образом, его влияние ограничивается порученной ему дипломатической сферой. Этот государственный деятель, – резюмировал французский посланник, – наделен здравым и тонким умом, покладистым и благодушным характером. Эти качества в сочетании с его столь же продолжительным, сколь и утомительным опытом делают канцлера поборником мирных решений, побуждая его к осторожности и противодействию всяким крайним тенденциям»95.

Из «ближнего круга» царя Кастальбажак выделил трех наиболее влиятельных сановников. «После самого императора, – сообщал он в Париж, – единственный человек, имеющий реальное влияние в вопросах большой политики, это генерал [А. Ф.] Орлов, ближайший друг императора, возглавляющий высшую полицию (Третье отделение Собственной Е. И. В. Канцелярии. – П. Ч.). Второй человек – это друг детства Его Величества, граф [В. Ф.] Адлерберг, главный управляющий Почтового департамента, и, наконец, генерал князь [А. И.] Чернышев, военный министр. Все трое придерживаются той же примирительной линии, которую стремится проводить канцлер. При всем значении упомянутых лиц, – подчеркивал Кастельбажак, – только императору принадлежит вся полнота ответственности за принятие и осуществление всех важнейших политических решений. На его пылкий, деятельный и в то же время честный и прямой ум можно пытаться оказать влияние только разумными доводами, преданностью и искренностью»96.

Важнейшая особенность существующей в России политической системы, по убеждению французского посланника, состоит в ничтожно малом влиянии общества на принятие политических решений. Существующие в Санкт-Петербурге светские и литературные салоны не играют никакой политической роли, как это имеет место, например, в Париже; «они совершенно бесполезны для политики». Все здесь определяется только личной близостью ко двору, живущему замкнутой, не имеющей связи с обществом жизнью.

В последние годы, отмечал Кастельбажак, император и его семья ведут подчеркнуто уединенный образ жизни, отказавшись от былых дворцовых празднеств и балов. Даже иностранным послам стало трудно встретиться с императором. Исключение составляют те из них, кто носит военный мундир, включая военных атташе, позволяющий присутствовать на часто проводимых парадах и учениях, столь любимых императором. Только там и представляется возможность свободно поговорить с царем. «Все это, вместе взятое, – заключал генерал Кастельбажак, – делает здешнюю ситуацию столь отличной от той, что существует в других европейских государствах, особенно с конституционным устройством»97.

Характерно, что оценка Кастельбажаком личных качеств Николая I и его роли в европейской политике не изменилась даже в период резкого обострения франко-российских отношений в разгар Восточного кризиса, предшествовавшего развязыванию Крымской войны. В одной из депеш на имя министра иностранных дел французский посланник писал: «Личность императора Николая не в меньшей степени, чем мощь его империи, обеспечивают ему большое моральное и политическое влияние в Европе в пользу консервативных принципов; его постоянство и бескорыстие обеспечивают ему уважение и доверие всех правительств»98.