— Мне кажется, у Жана была еще какая-то причина забрать вас в Новый Орлеан, кроме желания возобновить супружеские отношения.

Она пожала плечами, но при этом ее пальцы заметно задрожали.

— Он думал, что пребывание в этом городе будет для меня положительной переменой. Я сказала, что никуда не хочу, но он продолжал настаивать. Уже прошло несколько месяцев с тех пор, как мы были мужем и женой, и я знала, что он хочет…

Дрю снова нахмурился и пристально посмотрел на Лайлу.

— Из-за чего вы поссорились?

— Знаете, я уже очень утомилась, может, сделаем перерыв? А то вы, подобно детективу Данегану, уже начинаете повторяться, — заявила она раздраженным тоном. — Я понимаю, что все это важно, но…

— Еще немножко, а потом будем отдыхать. Может, хотите чего-нибудь выпить? — спросил Дрю, поднимаясь из-за стола.

— Нет, я устала отвечать на одни и те же вопросы, — отрезала Лайла.

— Я понимаю, но к сожалению, у нас впереди еще столько работы, и я должен задать куда больше вопросов. Иногда я буду задавать их по три, по четыре раза. Одни и те же, — сообщил Дрю, следя за ее реакцией. Похоже, она нервничала и хотела как можно быстрее убраться отсюда.

— Давайте закончим. Тяжело вздохнув, она кивнула.

— Хорошо, я сообщила Жану, что намерена вернуться в Батон-Руж.

— Что заставило вас вернуться? — спросил Дрю.

— Я прожила в Новом Орлеане уже три дня. И он хотел, чтобы я осталась с ним. Мне невыносима была сама мысль о его прикосновениях.

Довольно долго Дрю смотрел на нее с озабоченным видом.

— Сообщите мне все, что было сказано во время вашей ссоры. Мне кажется невероятным, чтобы вы ругались из-за того, что вам пришло в голову вернуться.

Лайла вновь тяжело вздохнула.

— Когда он пришел домой, то был в стельку пьян. Я спросила у него, где он был, и он ответил, что это не мое дело. Я предложила ему выпить чаю. Немного погодя он спросил, что мне нужно, поскольку я никогда не дожидалась его прихода без веских на то оснований. Тогда я сказала ему, что собираюсь наутро уехать, и он очень рассердился. Он сказал, что я бегу от него. Я согласилась и пояснила, что хотела бы быть от него как можно дальше, и тогда он вышел из себя.

— А когда вы сообщили эту новость, ваш чай со снотворным уже начал на него действовать? поинтересовался Дрю.

Лайла улыбнулась.

— Определенно. К моменту, когда я его окончательно взбесила, он уже начал клевать носом.

Дрю быстро записал ее ответ на вопрос, после чего вопросительно посмотрел на Лайлу. Вид у него был озадаченный.

— В ту ночь в этом номере ночевали четверо, и никто не берет на себя ответственность за убийство Жана. Кстати, никто из слуг не заявил о вашей ссоре в полицию. «Они, якобы, ничего такого не слышали.

Лайла промолчала, но глаза ее по-прежнему излучали невинность.

Солье вздохнул. Да, дело будет непростым.

— Я должен поговорить со всеми, кто в ту ночь находился в номере отеля. Быть может, они все же слышали что-то, чего вы не помните.

Лайла искренне удивилась.

— Когда мы начали ругаться, Жорж и Колетт уже давно пошли спать. Я очень сомневаюсь, что они что-то слышали.

— Вы общались с мужем на повышенных тонах?

Какое-то время она молчала.

— Да.

Дрю кивнул, записывая.

— Он вам угрожал? Оскорблял?

— Нет, никаких угроз не было. Мне кажется, один раз он назвал меня хладнокровной сучкой, но подробностей я не помню, кроме того, что я испытала облегчение при мысли, что скоро вернусь домой.

Дрю сделал соответствующие записи.

— Думаю, я поговорю с Колетт и разыщу Жоржа, когда мы вернемся в Новый Орлеан в течение ближайших нескольких дней.

Казалось весьма странным, что Жорж, старый слуга Жана, исчез сразу после смерти хозяина, а Колетт, проработавшая на Кювье пару месяцев, осталась.

Солье оторвался от своих записей и посмотрел на Лайлу. Она молча подарила ему в ответ испытующий взгляд. Теперь она уже не нервничала и, казалось, окончательно овладела собой.

— У вас остались какие-нибудь документы от фирмы отца?

Лайла призадумалась.

— Возможно, на чердаке и остались какие-то его старые бумаги. Я видела, как Жан вывозил отсюда целые ящики папиных документов.

— Мне бы хотелось на них посмотреть, — заметил Жан, продолжая что-то записывать.

Лайла выглядела крайне уставшей, и у него не хватило твердости продолжать распросы.

— Мне кажется, на сегодня достаточно.

— Я подумала, — продолжила Лайла, нервно покусывая нижнюю губу, — что мне надо послать записку миссис Готье с просьбой найти время поговорить насчет Бланш. Но если я назову ей свое имя, она откажется от встречи.

Дрю кивнул, понимая, что она говорит правду.

— А что, если вы, Дрю, предложите ей встретиться с вами? Думаю, ей ваше имя неизвестно.

— Хорошо, — согласился он. — Я отправлю сегодня ей записку с просьбой встретиться завтра. Мы посетим ее вдвоем, но после этого нам придется возвратиться в Новый Орлеан, чтобы успеть к предварительным слушаниям.

Лайла улыбнулась.

— Не беспокойся. Когда мы найдем Бланш, никакого предварительного слушания не понадобится.

Оставив Дрю в библиотеке, Лайла поспешила наверх, на чердак, отчаянно пытаясь найти там хоть что-нибудь, что подтвердило бы ее невиновность. Взойдя по ступенькам до третьего этажа, она открыла дверь и вошла в темное помещение.

Наощупь она нашла фонарь, висевший на продольной балке крыши и коробку спичек на полке около входа. Лайла поспешила зажечь фонарь. Вскоре свет высветил помещение и хранившееся в нем собрание былых семейных сокровищ.

Она подошла к маленькому окошку и открыла его. В комнату ударил луч света и поток свежего воздуха, заглушивший запахи моли и пыли.

Она скрылась здесь, чтобы начать поиски в одиночку, прежде чем Дрю ее хватится. Вдоль стен стояли сундуки. В углу — старый платяной шкаф и портрет ее матери.

Потрясенная количеством этого старого барахла, Лайла прошлась вдоль батареи сундуков и, открыв первый из них, увидела знакомые ей с детства вещи. Она стерла пыль с крышки второго сундука и, открыв его, увидела то, что когда-то принадлежало ее матери. Немного помедлив, с любовью поглаживая мамины шелковые платья, она удивилась тому, что отец их не выбросил. Перебирая одежду, Лайла наткнулась на брошь из слоновой кости, которую так любила носить ее мать.

Она сразу же прицепила ее себе на ворот, с намерением никогда не расставаться с этим воспоминанием.