Я вышла из комнаты, спустилась по лестнице и сказала Хуанки:

– Мы разводимся. Я не могу так больше, я схожу с ума.

– Хочешь развестись – обращайся в суд. Но я согласия на развод не дам.

Я не рассчитывала на такую реакцию и, признаться, расстроилась. В Испании сложно получить развод, если один из супругов против.

– Но это же бред! У нас нет имущества, общих детей, нам нечего делить! Или ты вынудишь меня потратить пару тысяч евро просто так?

Меня беспокоили не столько деньги. Дело в том, что по испанским законам я не могла до развода выгнать Хуанки из дома без его согласия, а судебный процесс мог тянуться месяцами и даже годами.

Сколько я ни уговаривала мужа, все было тщетно. Он умолял меня одуматься, дать ему второй шанс. Уезжать из дома он явно не собирался, хотя ходил мрачнее тучи, спал на диване и почти не разговаривал со мной.

И тогда мне в голову пришла блестящая мысль. Я позвала его к себе в спальню и начала:

– Милый, я не могу жить в состоянии холодной войны. Мои условия: ты находишь работу, квартиру, и мы разводимся через нотариуса, по-доброму. Ты учишься контролировать себя и заново общаться с людьми, потому что за последние годы успел разругаться абсолютно со всеми. А потом, если я увижу, что ты изменился, мы опять сойдемся. Послушай, может быть, ты прав и мы действительно все еще любим друг друга. И я, вероятно, смогу забыть все то плохое, что между нами произошло. Но разведемся мы в любом случае. Если когда-нибудь нам захочется, мы всегда сможем пожениться снова. Сейчас ты без звука подписываешь все документы. А я обещаю, что попробую возродить в себе былые чувства.

Я прекрасно понимала, что это ложь. Но жить в аду оставшееся до развода время мне не хотелось. К тому же я всегда ненавидела конфликты в семье и, кроме того, старалась сделать расставание не слишком болезненным для Хуанки.

Он просиял:

– Правда? Если ты и правда обещаешь, то я согласен на любые твои условия!

– Сразу тебе скажу, что в единорогов я не верю.

– В единорогов?

– Да. Они описаны во многих книгах, а кое-кто утверждает, будто встречал их на самом деле. Но я не поверю в существование единорога, пока не увижу его собственными глазами. Проще говоря, я должна убедиться, что ты и впрямь изменился.

– Я докажу тебе, что единороги существуют!

Тем вечером мы поехали в лес и устроили пикник. На какое-то мгновение мне показалось, что моя любовь к Хуанки прошла не до конца. Но так или иначе, жить с ним я бы уже не смогла.

За месяц он нашел работу с проживанием в отеле. А я собрала все документы, необходимые для развода.

Вскоре после того разговора я решила, что пора завязывать с наркотиками. Пользу они приносили весьма относительную: немного приглушали боль, но полностью от нее не избавляли. И я подумала: «Какой смысл их пить, если все равно больно? Допустим, станет еще чуть больнее, но я и не такое способна выдержать. Зато хоть смогу соображать на трезвую голову!» Сначала я снизила дозу морфинов. Никогда не предполагала, что зависимость от лекарств может быть настолько сильной. Меня трясло, голова кружилась, я не могла спать и есть, на все реагировала нервно, мучилась от страшной изжоги… Но сдаваться не собиралась.

Затем я отменила антиэпилептики, надеясь, что по сравнению с морфинами от них будет легче отказаться. Как бы не так! Первые несколько дней я практически не могла встать с кровати. Мне казалось, что я умираю. Единственное, чего я страстно желала, – открыть блистер и выпить таблетку, чтобы прекратить мучения. Но если уж я сказала «нет», значит «нет». Две недели я провела как во сне.

Хуанки между тем все пытался выяснить отношения, хотя я объясняла, что момент не самый подходящий. Изо дня в день он спрашивал, почему мы разводимся, на что я неизменно отвечала одно и то же:

– Я не хочу сойти с ума.

Но он, словно не слыша, повторял вопрос снова и снова.

– Ведь мы так любим друг друга! – восклицал он.

«Нет же, нет, я тебя больше не люблю. Есть нежные воспоминания о прошлом, о том, какими мы были, но любви не осталось. Есть секс, есть совместный досуг, но этого мало для того, чтобы мы были счастливы вместе. У нас нет общей цели. Я хочу развиваться, а ты – нет. Я хочу двигаться вперед, ты же тянешь меня назад. А главное, я устала от вечной нестабильности, но ведь ты не способен жить нормально! Ты постоянно наказываешь себя за что-то. Ты привык считать себя недостойным счастья, хоть и пытаешься скрыть это за внешней бравадой. Кроме того, меня утомила роль ломовой лошади. Да, ты болел и ничего не мог делать. Так я ничего и не требовала. Единственное, в чем я тогда нуждалась, – это спокойная атмосфера. Которой в доме не было, из-за того что ты ежедневно устраивал скандалы. Наконец, мне надоело, что ты не можешь наладить отношения с моей дочерью. Ты обвиняешь ее во всех смертных грехах, но, черт возьми, тебе сорок шесть, а ей одиннадцать!» – проносилось в моей голове каждый раз, но вслух я отвечала только:

– Да, любим, но не так, как раньше.

– А раз любим, то и разводиться незачем.

В конце концов – после очередного спора – он в сотый раз соглашался с моими аргументами. Но лишь для того, чтобы назавтра завести ту же волынку.

Надо отдать Хуанки должное: он очень старался исправиться. Помирился со всеми моими друзьями, изображал из себя великодушного человека, активно налаживал контакт с Катей, но я отчетливо понимала, что это временные изменения.

Устроившись на работу, муж перебрался жить в отель, где консультировал поваров, но не менее трех-четырех раз в неделю приезжал ко мне. Впрочем, даже на расстоянии он умудрялся доводить меня до истерики, так как прицельно бил по самым больным местам, коих за четыре года совместной жизни обнаружил великое множество. Я не сопротивлялась – просто мечтала, чтобы весь этот кошмар скорее закончился.

И судьба сжалилась надо мной. Где-то через месяц после отмены морфинов я увидела свет в конце туннеля. Самочувствие улучшилось. Мой мозг начал со скрипом, но работать. Меня перестало тошнить, появился аппетит. Только рука беспокоила. Принимать таблетки от боли я зареклась, поэтому пришлось переключиться на вино, иначе я просто не смогла бы заснуть. Хотя и алкоголя требовалось все меньше и меньше. Это радовало. А вот врачи расстраивали: они в один голос твердили, что, по всей видимости, восстановить подвижность в кисти не удастся и жизнь моя никогда не станет прежней. «Ну это мы еще посмотрим!» – мысленно возражала я и принималась за упражнения с утроенной силой.

За день до намеченного развода Хуанки написал, что у него жуткая депрессия. Он якобы принял огромную дозу антидепрессантов и дважды упал в обморок на работе. Но я не обращала внимания на его жалобы. Я думала лишь о том, что завтра все это закончится.