У лейтенанта почитания перед высокими чинами не намного более, чем у Малыша, вздохнул про себя Берг. Меж лейтенантом и адмиралом целая орда офицеров. От контр-адмирала до министра и генерала-адмирала не меньшая прослойка чиновничества. Он думает открыть эти двери ударом ноги после того, как капитан «Щуки» наглухо отбил у великого князя желание заниматься лодками. Ну-ну. Хотя под лежачий камень вода не течет.

— Александр Маврикиевич, а боевая субмарина может иметь круглую форму в горизонтальной проекции?

— В вертикальной, по мидель-шпангоуту. Прочный корпус равномернее воспринимает нагрузку.

— Вы не поняли. Может ли лодка быть плоской и широкой, как блин?

— Простите, господин лейтенант, вы в своем уме?

Макаров вздохнул.

— Нынче поветрие такое. Попов в Англии побывал, и кто-то его надоумил. Не вздумайте ему сказать «не в своем уме».

— Субмарина не может равняться на камбалу.

— Согласен, но… На полном серьезе Морской технический комитет рассматривает постройку больших броненосных кораблей с совершенно круглым плоским корпусом. По поводу любого прожекта автор непременно слышит: а давайте корпус круглым будет.

— Чушь. Даже выступавшие трубы лодку под водой тормозили. Она как игла должна быть — тонкая, длинная. Вы ж знаете поговорку — длинна бежит.

— Знаю. Чай на флоте не первый год. Посему предупреждаю — вопрос о некруглой форме вашего детища будет первым при рассмотрении бумаг.

Макаров четыре дня выходил в море ежесуточно. Испытал «Ерша», обругав за малый размер. Присматриваясь к новому коллеге, Берг дивился разбросу его влечений. Лейтенанту не довелось учиться в Морском кадетском корпусе, главной кузнице флотских офицеров. В 1865 году Макаров окончил скромное Николаевское морское училище первым по успеваемости, а уже через два года за выдающиеся успехи в науках произведен «не в пример прочим» вместо кондукторов корпуса штурманов в гардемарины. Обошел столько океанов и портов, что Бергу не снилось. С шестьдесят седьмого публиковал в «Морском сборнике» научные статьи по кораблестроению и судовождению. В шестьдесят девятом — мичман, перед назначением на подводные лодки — лейтенант. Прославился публикацией теории непотопляемости и изобретением пластыря для скорой заделки течи корпуса в походе. Нес службу на «Русалке», когда Берг купался в Финском заливе, спасая наблюдателя из лодки Герна.

Есть люди, коим Фортуна улыбается. Макаров из такой породы, он не ждал подарков от норовистой девицы, а работал не покладая рук, чтоб ей некуда было деться. Через десять дней лейтенант оказался способен командовать лодкой с опытным экипажем. У Ланского и Малыша Джона на это ушли месяцы.

Тома выпустили под ручательство Берга и Макарова, но без права выхода в море. Днем позже очередной сюрприз преподнес Рейнс. Он сбежал с гауптвахты, наведался к себе в дом, забрал револьвер, хранившиеся там деньги — долю в восполнении затрат на «Щуку» — и скрылся неведомо где. Куда делся ковбой, никто даже представить не мог. Кронштадт на небольшом острове, сообщение с материком лишь по морю, патрули проверяют документы у всех подходящих под описание. Берг боялся вообразить, что будет, если Малыш с «кольтом» напорется на патруль из пяти-шести человек.

На этом плохие новости кончились. Пруссия вторглась во Францию, унизительный Парижский договор о демилитаризации Черного моря превратился в ничего не значащую бумажку. Государь Император и Морское министерство решили срочно нарастить силушку на южном фланге, не затратив много денег. На волне настроения «побольше и подешевле» самодержец утвердил две программы — круглых броненосных «поповок» и наступательных субмарин, способных минировать Босфор. Турки заложили новые корабли, подхватив кураж в гонке вооружений.

Судьба опального подводника определилась с ясностью в течение лета. Его заслуги в рождении первой мореходной подлодки никто не умалял. Поэтому он получил целую команду энтузиастов, готовых сутками чертить новые подводные корабли и торпеды. Однако дальнейшее продвижение по службе состоялось бы разве что при весьма удачном применении его потаенных кораблей.

Хитрый Макаров предложил в документах именовать самую большую субмарину «Александровкой» в честь покойного деда правящего императора. Министерство возмутилось и перекрестило ее в «Александр Первый». От фамилии фотографа в названии его детища осталось мало.

Иван Федорович назначил себя обиженным и от подводных дел отстранился, со статской службы уволился и вернулся к фотографическому ремеслу. Берг пробовал привлечь Александровского к переделке лодки, но тщетно.

С легкой руки Тома ее меж собой звали «корова». Украсившись по примеру «Ерша» громоздкими боковыми систернами балласта, она действительно смотрелась не элегантно. Лишь носовая часть, ранее похожая на курительную трубку, скруглилась и облагородилась. Задняя рубка стала единственной и выросла в высоту, обретя духовую и зрительную трубы.

Главные изменения коснулись внутреннего устройства. Нижняя часть корпуса превратилась в большую мазутную систерну, под верхней передней палубой протянулись релинги для мин и торпед. Там, где у первого хозяина лодки был водолазный шлюз, уместился складной кран. Наконец, появилась компенсационная систерна. «Корова» обязана нырять после выгрузки десятков тонн топлива и мин.

К глубокому разочарованию Берга с Макаровым, в текущем и следующем году пришлось обходиться сравнительно маломощными электромоторами по двадцать пять сил. Поэтому красивая мореходная субмарина «Акула», о которой в недавнем прошлом Александр мечтал вслух в присутствии великого князя, не состоится до времени, когда мощность гальванической установки не достигнет хотя бы сташестидесятисильного порога.

Морское министерство озаботилось не заказывать моторы и батареи во Франции, не желая подымать выделку главных частей субмарин у недавнего врага. Тем более дела у французов после начала войны с Пруссией шли весьма скверно. Якоби получил казначейский подряд на постройку электрического завода в России. Возвести его взялся инженер Николай Иванович Путилов. Звучало здорово, если бы не одно огромное «но». Моторы нужны в 1871 году, к «Александрова» уже осенью этого, а электрозавод под них только начинал строиться, поначалу как цех под крышей Невского судостроительного и механического завода. Понятно, что не боги горшки обжигают, и академик рассчитывал выкрутиться силами гальванических мастерских. Берг впал в уныние. Французские моторы и аккумуляторы, отходив сотни часов на двух лодках, не подвели ни разу. Что можно ожидать от тех же установок, собранных кустарно и «на коленках», работающих в напряженных условиях подводного хода, один бог знает.

Приняв заверения Якоби, Попов настоял на закладке двух боевых лодок. Электромоторы «как-нибудь» поспеют. Уменьшенные по сравнению с «Акулой» субмарины с расчетным надводным водоизмещением сто пятьдесят тонн получили хищные названия «Мурена» и «Барракуда». Заказ на сборку их корпусов принял по старой памяти Александровский литейный завод. Котлы с топкой, четыре паровые машины и холодильники заказаны к выделке на Обуховском.