«Подожди-подожди, что значит – «не отлучался»? А почему? Ты уже большой мальчик, – я невольно сглотнула подступивший к горлу комок, – уже большой мальчик… был… Ты в школе учился или поступил уже?»

«Последний год в школе. Поступать думаю – то есть думал, но это неважно уже… А маман с цепи сорвалась – да решила, что я этого ее ученика убил. Сейчас в школе каникулы… И мать меня на свои занятия таскала. Пока вам там всяким астралом мозг парила – я в Инете сидел, девчонок на мамбе клеил… а потом бац – и помер».

– Подожди, подожди… Тамара подозревала тебя в убийстве Ильи?!

От неожиданности я, наверное, заорала во все горло.

– Рыжая, ты чего? – Леня удивленно на меня посмотрел.

А на том месте, где стоял Игорь, больше никого не было…

1923 год, Чефалу, Италия

– Я его Алая женщина. К тому же я первая познакомилась с ним!

– Ну и что? Если бы он любил тебя, то не обратил бы на меня внимания! А он – обратил!

– Послушай, ну это просто смешно! Ты уже столько времени находишься в аббатстве Телемы и до сих пор не поняла: сексуальная верность – это рабство, и Алистер никогда не сможет принадлежать только одной женщине!

– Все равно он мой! Мой – ты слышишь?!

– Какой твой, у нас с ним растет дочь!

– Я тоже смогу ему родить столько детей, сколько он пожелает!

– А он желает?

Ниннет не нашлась, что сказать в ответ Лие на последний вопрос, и с силой шваркнула о кафельный пол тарелку, брызнувшую во все стороны мелкими осколками.

Подслушивающий под дверью кухни эту перебранку Кроули попятился.

Нет-нет, он сейчас совершенно не хочет видеть своих женщин!

Как же его расстраивают вечные женские ссоры!

Лия права: они живут втроем уже много лет, вместе основали общину, вместе делят постель и хлеб. А Ниннет все не успокоится, постоянно затевает скандалы. Повезло еще, что сейчас в аббатстве нет учеников. Хорош был бы учитель, который не может научить хотя бы двух своих женщин жить в мире…

Стараясь не хлопнуть дверью, он выбрался из дома, поправил расшитую золотом голубую мантию с алой подкладкой (в аббатстве Телемы все ученики должны были носить такие мантии, только у неофитов золотая вышивка на спине отсутствовала) и направился по оливковой аллее к пляжу.

Две женщины, трое детей (сын Лии, сын Ниннет и общая с Лией дочь Пупэ) – от всего этого так устаешь!

«Наверное, было ошибкой приближать к себе Ниннет, – думал Алистер, разглядывая виднеющуюся впереди ослепительно-синюю полоску моря. – Лия – это правильное решение. Помню, когда меня ей представили, я даже не смог толком говорить – сразу стал целовать ее, и она мне отвечала с таким жаром! Высокая, тонкая – эта женщина была полна жизни и очарования. С Ниннет мы с Лией познакомились в Париже. Она казалась такой больной, и ребенок ее выглядел воистину умирающим. Я предложил ей пожить у нас из жалости, думая совместными прогулками по лесу укрепить здоровье этих двух несчастных… Впрочем, конечно, не стоит столько внимания уделять женщинам. Если так подумать, женщины делятся на две категории: порочные и целомудренные. Таким образом, мы изначально понимаем: единственная ценность женщины – это влагалище, только и всего…»

Добравшись до пляжа, Алистер кинул одежду и нагишом бросился в теплые соленые волны.

Вид близлежащих скал вызвал у него легкую грусть.

Такие же скалы были видны из окон Болескина… Увы, поместье несколько лет назад пришлось продать (а фактически отдать за долги).

Оставленное отцом состояние растаяло незаметно. Сразу возникла необходимость обращать внимание на цифры в счетах – а они оказались огромными. Содержание Болескина обходилось дорого, сдача поместья внаем тоже проблемы не решала – никто не мог надолго остаться в усадьбе, где кишмя кишели демоны…

Впрочем, все равно Шотландия была не самым лучшим местом для аббатства.

Солнце, море, свежий воздух, вкусная, здоровая еда – всего этого вдоволь только в Средиземноморье, и жизнь в Италии оказалась дешевой, а аренда обходилась и вовсе в символическую сумму. От учеников не то чтобы отбоя не было – но все-таки их находилось достаточно, и они давали деньги, которых хватало на все: и на пищу, и на дом, и на вечно ссорящихся женщин с вечно галдящими детьми…

Впрочем, конечно, в биографической книге, строчки которой вертятся в голове, все это можно было бы объяснить намного возвышеннее. Например, вот так: «Преодолев тысячу кризисов, я пришел к высшей точке моей Итриски, изведал все наслаждения, которые может предложить этот мир: на всю оставшуюся часть моей жизни я отрекаюсь от романтики в мальчишеском понимании этого слова. Начиная с этого времени, хотя многое мне еще предстоит совершить, хотя вершина вздымается за вершиной на моем пути к духовным достижениям, хотя на меня один за другим наступают великаны, которых мне еще предстоит победить, все же теперь я смотрю на жизнь просветленным взглядом. Я искал и я нашел. Теперь я должен искать тех, кто ищет и тоже надеется найти. Я должен стремиться, действовать и добиваться не только ради самого себя, чтобы усовершенствовать мою собственную личность, но и ради других людей, поскольку, возможно, только в них я мог бы исполниться и состояться, так как я теперь осознавал себя не Алистером Кроули, неким индивидом, не зависимым от общекосмического сознания, но лишь одной из манифестаций Вселенского Разума, и мысли мои направлены только на то, чтобы сеять семена, а также ухаживать за цветами и плодами на каждом акре Божьего виноградника…»[22]

– Алистер, приехали ученики, их множество! – закричала с берега Лия, и Кроули развернулся и поплыл обратно.

Помогая ему вытереть спину, Лия болтала без умолку:

– Сейчас я схожу на рынок, куплю сыра и рыбы. Этой дурочке Ниннет ничего нельзя поручить, в прошлый раз принесла несвежего тунца!

– Сколько учеников приехало? – поинтересовался Алистер, с удовольствием оглядывая стройную фигуру Лии.

– Восемь человек, шестеро мужчин и две женщины. Среди них есть супружеская пара.

Кроули вздохнул.

Дом, в котором находится аббатство, расположен в живописном месте. Но это старый фермерский особняк, без газа и канализации, только водопроводная вода доступна в нем из благ цивилизации. И в нем всего шесть комнат – причем одна из них приспособлена под храм. Стоит только нахлынуть большому количеству учеников – и приходится ломать голову, как их всех разместить.

«Ладно, как-нибудь все устроится. Тех, кому не хватит спален, отправлю на ночь в сад – пускай привыкают к беспрекословному послушанию, – решил Алистер, расправляя мантию. – Все равно к окончанию обучения все они будут друг другу ближе, чем самые кровные родственники. Совместное практикование сексуальной магии связывает по всем чакрам сильнее, чем любые приворотные ритуалы».