– Что за история со следами?

– Чей-то конь натоптал на заднем дворе, возле черного хода. Это они проверяли, говорю вам! Машина по нашему бездорожью не проедет, завязнет, вот они и хотели посмотреть, пройдет ли здесь лошадь. Чтобы потом награбленное на нее погрузить – и тыгыдым!

– И кто эти «они», по-твоему?

– Ну мало ли кто… Хоть эльфы те малахольные, которые хотели доспехи по дешевке купить…

– Из клуба фантастики?

– Вот-вот, они самые. У них может быть конь, почему нет?

Пан Януш откинулся на кресле и скрестил руки на груди.

– То есть ты полагаешь, что кто-то хочет вывезти с подворья старый хлам – на лошади?

– Я же, конечно, старый дурак, откуда мне знать, – огрызнулся Кнупель. – Но по мне, это все объясняет. Ну, или есть другой вариант: у нас тут развелась чертовщина и по двору ходил сам рогатый с копытами. Ни то, ни другое мне не по душе. Поэтому я уволюсь, так и знайте!

– Хорошо, – со вздохом согласился пан Януш. – Пиши заявление. Дать ручку?

Уборщик молча уставился на него, потом хрюкнул и вылетел за дверь. Дело в том, что Кнупель не любил писать. За шестьдесят с хвостиком лет, прожитые вне школьной скамьи, он так и не смог сложить из слов ничего путного – будь то письмо, жалоба или заявление. Поэтому он по-прежнему махал метлой в Косом Подворье, несмотря на постоянные угрозы уволиться.

«Следы?» – Пан Януш закрыл глаза и слегка потряс головой. На первый взгляд, это какой-то бред, но ведь Кнупель не мог сам такое придумать. У него вообще туговато с фантазией. Выждав положенное время (нельзя же так сразу демонстрировать, что ты всему поверил), хозяин Подворья вышел из кабинета и направился к черному ходу.

У самых ступенек действительно виднелись отпечатки конских копыт. Они огибали дом, потом спокойной цепочкой тянулись к забору и вдруг просто обрывались. При том что земля была одинаково рыхлой и влажной.

Кнупель наблюдал из-за угла, срывая с прутьев метлы пожухлые листья, и в его глазах явно читалась ухмылка: «Говорил я вам, а?»

– Вероятно, это олень, – проговорил пан Януш будто самому себе. – Или крупная косуля. Лес ведь не так далеко.

– Как же, как же, – донеслось привычное ворчание. – И толкушку с лопаточкой тоже косуля утянула.

– Я спрошу у Павла. Или у пани Вольской – у нее ведь голова, как часы с кукушкой: могла принять твою лопатку за вязальную спицу. Или, может быть, новый постоялец…

– Какой еще новый постоялец? – подозрительно ощетинился Кнупель.

– Тот, что заехал в левое крыло три дня назад. Генрих… или Годрик… не припомню. Быть может, он…

– Никто туда не заезжал.

– Кнупель, ты меня сегодня до приступа доведешь.

– Я вчера там прибирался. Постель нетронута, чужих вещей нет. Да и сколько проходил, никого там не видел. Так что насчет часов с кукушкой – это не только к пани Вольской.

– Мне до маразма еще далеко, – рассердился пан Януш. – Я прекрасно помню этого человека. Высокий, рыжеватые волосы, борода… Сейчас снова эта глупая мода на бороды! Не веришь – загляни в гостевую книгу. Там есть запись.

– Я никого не видел, – упорствовал уборщик.

– Ну что же, значит, наш гость похож на картофельные очистки на кухне. Их ты не замечаешь уже пятый день.

Кнупель, фыркнув, отвернулся и начал остервенело махать метлой так, что комья земли полетели во все стороны. Хозяин постоялого двора пожал плечами и вернулся в дом. Нужно было составить список продуктов на ближайшую неделю, оплатить счета и что-то решить с одним забитым дымоходом. К обеду разговор с уборщиком почти выветрился из головы.

На самом деле с того разговора все и началось, но пан Януш тогда об этом не знал.

* * *

Косое Подворье являлось уже второй реинкарнацией старинного поместья, которым Зарембы владели еще со времен королей. Когда-то оно было больше раза в три и выглядело солидно, даже величественно, но потом разразился пожар. Дед Януша рассказывал, что огонь уничтожил весь второй этаж и восточное крыло, флигель и конюшни тоже сгорели дотла. В пепел обратились многие редкости, которые предки собирали столетиями, но больше всего маленький Януш жалел библиотеку: по семейным преданиям, там хранились редчайшие книги, и многие из них были написаны от руки. Поместье пострадало настолько, что его решили не восстанавливать целиком, а переделать под частную школу: благо, других жилых строений у Заремб хватало.

О школе пан Януш уже знал не понаслышке. Он сам провел в ней детство и часть юности. Строго говоря, это была не совсем школа, а скорее частный учебный дом – место, где проводились внешкольные занятия по интересам. Дети могли погружаться в математику, географию, литературу или музыку, что и делали с удовольствием, даже с восторгом: сказывалась атмосфера этого места. Уцелевшие после пожара артефакты поместья теперь украшали школу. На стенах гордо красовались портреты ученых в тяжелых рамах, словно боевые медали. Полки ломились от цветных пузырьков и бутылей из старой лаборатории; пустотелые рыцари в начищенных золой доспехах молчаливо стояли в коридорах – на страже грааля науки. Кроме того, Зарембы всегда были против утомительной дисциплины и почти солдатской обстановки обычных школ. В партах были ящички для личных принадлежностей и, разумеется, конфет, а на спинку каждой скамейки был накинут мягкий цветастый плед. Ребенком Януш просиживал целыми днями в читальных комнатах с книгами и картами и даже потом, будучи студентом, каждые каникулы приезжал сюда: то ли в школу, то ли в музей, то ли в развалины древнего замка.

Но потом все изменилось. Не в какой-то конкретный миг, а плавно, постепенно, с той же неотвратимостью, как наступает старость.

Заводы, питавшие местные земли, разорились, и деревни со временем опустели. Детей затянули в свои сети города – пауки с асфальтовыми лапами и множеством светящихся прямоугольных глаз. Частный учебный дом стал терять своих учеников, а после смерти старого Зарембы и вовсе пришел в упадок. Люстры начали лысеть, обивка выцветала, а доспехи покрывались ржавчиной. Бывшее поместье превратилось в огромный сарай с кучей древнего хлама, и потому родня очень удивилась, узнав, что Януш выбрал именно эту часть наследства. Разумеется, дедовский пирог разрезали и расхватали еще до строительства курорта. Теперь же многочисленные дядьки и тетки, кузены и кузины кусали локти, что упустили такой лакомый клочок земли.

Став полноправным хозяином школы, Януш долгое время просто жил там, разбирал бумаги, проводил опись, предавался воспоминаниям. Он был счастлив простым счастьем интроверта и мечтателя. И оставался одиноким, несмотря на довольно приятную наружность. Все женщины на его пути оказывались Ханнами, которые ревновали к дому и пытались вытащить своего мужчину из пасти этого деревянного монстра. Но все они потерпели неудачу. Януш намертво прирос к поместью. Он и дальше бы довольствовался ролью отшельника, если бы не один неприятный факт: старое здание медленно, но верно разрушалось. Спасти его могли лишь хорошие средства, которых, естественно, не было.