Шишел опустил ствол. Тип, бестолково таращащий глаза в пространство со стула сиделки, не проявлял никакой агрессии. Старик Бонифаций — тоже. Оба были явно в ауте.

Шаленый шагнул в палату. Наклонился к лицу того типа, что сидел на стуле. Тот слабо икнул.

— Надо же… — пробормотал Шишел. — Фай… Адриатика…

За тумбой блока мониторинга клиента Уолт, скрючившийся в три погибели, мучительно сморщил лоб, вспоминая, где и в связи с чем ему приходилось слышать эту кличку.

— Вроде жив… — угрюмо констатировал Шишел. — Ну ладно — сиди как сидишь…

Он подошел к Бонифацию и потряс того за плечо.

Закрывшиеся было глаза негоцианта уставились на кошмарную рожу, представшую перед ним.

— Т-ты… — сказал Бонифаций.

— Я, дорогой, я… — согласился Шишел. — Ты как, в себе еще? Тебя кондратий-то сызнова не хватит, а?

— Т-ты опоздал, — сказал Бонифаций, не в силах сфокусировать взгляд на лице Шишела. — ТОТ пришел раньше… Прости…

— Прощаю, — тупо сказал Шишел. — Кто пришел-то?

— Ч-черный… Черный адепт…

Взгляд Бонифация снова остекленел.

— Т-теперь они знают… имя…

— Какое такое имя? — досадливо поинтересовался Шаленый.

Во взгляде Бонифация появилось какое-то осмысленное выражение.

— Н-ну, ИМЯ… ИМЯ ЦЕЛИ… Я не смог…

— Какое имя — назови…

Снова взгляд Бонифация изменил оттенок.

— Т-ты… Т-ты КТО?

Шишел молча выкинул перед собой правую руку и поднес ее к глазам Бонифация.

— Ну, УЗНАЕШЬ?

Бонифаций дернулся.

— Т-ты все равно не сможешь…

— Еще как смогу, козел проклятый… Как мне от этой сволочи избавиться?!

Он потряс Камнем перед физиономией Мелканяна. Камень угрюмо полыхнул в полумраке.

— Не смо… Не сможешь… Без активатора… Если ты меня еще… еще один раз назовешь козлом…

— Ладно — не козлом. Бараном… Как мне эту хреновину напрочь сбагрить? И кто тот черт, что за мной увязался? Что за плечом моим так и…

— Г-где он? — В голосе старого Бонифация было столько ужаса, что Шаленый запнулся. Наступило тягостное молчание.

— Б-будь оно все проклято, — уже совсем человеческим голосом сказал Мелканян. — У т-тебя один путь… Сделать то, что тебе НАДЛЕЖИТ.

— Что надлежит-то, ко… Что мне надлежит, баран ты чертов?!

— Т-ты сам должен понять… ОН тебе скажет… Но ты не поймешь… БЕЗ АКТИВАТОРА… Надо выпить активатор… Будь я проклят… Я п-предал…

— Так где твой активатор? Где, у кого, черт его раздери?

— Его взял… взял человек, который пришел после… Флакон… Во внутреннем кармане… Флакон…

— Полиция забрала, что ли?

— К-какая там полиция…

Обессиленный Мелканян откинулся на подушки.

Вдали по коридору зацокали каблуки. Огромное количество каблуков.

Шишел чертыхнулся и ломанул в дверь. В коридоре раздалось: «Это он… Держите!..» Загрохотало что-то упавшее на пол. Что-то разлетелось вдребезги. Загомонило с полдюжины голосов.

Уолт поднялся с четверенек.

Пирамида диагностической аппаратуры, громоздившаяся вдоль стены, сыграла-таки свою роль. Прикрытия.

Появляться в заполненном бестолковой суетой коридоре не имело ни малейшего смысла. Уолт опустился на корточки у постели ювелира. Взял его за руку, стараясь нащупать пульс.

— Теперь — снова ты… — несколько равнодушно констатировал Мелканян. — Ты всегда приходишь… приходишь последним.

— Вы сказали, что выдали кому-то имя… — Уолт спросил о первом, что пришло на ум.

— Да. Я отдал ИМ имя… ИМЯ ЦЕЛИ. Он теперь обречен.

— Кто? Кто обречен?

В палате вспыхнул свет. Пара запыхавшихся санитаров и охранник влетели в дверь.

— Что с ним? Жив? — спросил один из санитаров, явно принимая Уолта за кого-то из своих.

— Что это за тип? Он что — в ауте? — Охранник нагнулся над начавшим сползать со стула Фаем.

— Он жив, но в плохом состоянии, — веско сказал Уолт. — Примите меры. Я должен доложить…

Он отодвинул второго санитара, еще каких-то типов, замешкавшихся в дверях, и по коридору поспешил к лифту.

— Сэм… Самуэль Бирман… — выдавил из себя Мелканян.

Происходящее явно не трогало его. Взгляд его слепо искал Уолта. Но того не было уже здесь и в помине.

— Он знал Старые Книги… — прохрипел Мелканян. — Янтарный Храм за ним… Может… может, еще не поздно… Ему суждено открыть Врата…

На этом старик иссяк. Похоже, надолго.

— Пациент бредит, — констатировал подоспевший врач.

Джанфранко Каттаруза имел все основания для того, чтобы не спать этой ночью. Но он благополучно спал.

Бессонница была уделом уймы людей, чей путь пересекся с траекторией, которую прочертил в пространстве и времени Чертов Камушек. Не спал, кружа вокруг столика с телефонами, Картавый Спиро, не гас свет в кабинете для приватных бесед члена директората «Гэлэкси иншуранс» достопочтенного Акселя Строка, не гас он и в лаборатории, где над переплетениями световодов и клавишами компьютеров бдела команда профессора Мак-Аллистера, шпарил в своем верном «горби» по залитым ливнем ущельям улиц Шишел-Мышел, в сотне тысяч километров над поверхностью Планеты бодрствовали все, кому случилось оказаться в этом рейсе на борту рейсового лайнера «Покахонтес», теплились свечи — черные и янтарные в храмах двух совершенно разных вер, и Великие адепты — от Света и от Тьмы — не смыкали глаз над ними. Ну и черт с ними со всеми — гори оно все синим пламенем! Джанфранко Каттаруза спал.

Пусть все идет, как и шло. Если одним господам угодно искать Камушек — люди Джанфранко его ищут. Если другим господам угодно, чтобы Камушек не был найден, — так ведь, скорее всего, его и не найдут. Если черти унесли Нэнси, то, значит, так на роду было написано девице Клерибелл — быть чертями унесенной, а если Марку Чарутти за обедом у Альдо показалось, что Папа Джанфранко не прочь уточнить местонахождение маленькой воровки и личность громилы, ей повстречавшегося, то он предупрежден — строго-настрого — языком об этом не болтать. Если Магистру угодно поручить Папе искать неведомо кого, неведомо где — то пусть он в своем мухами засранном святилище и дожидается от Дьявола подсказки, пока вконец не очумеет. А Папа Джанфранко будет на кипенно-белых льняных простынях, под атласной попоной досматривать седьмой сон. Этого ему, однако, не дали.

— Какого черта? — осведомился Каттаруза у трубки отчаянно проверещавшего сигнал вызова блока связи.

Трубка сообщила ему голосом старого надежного Джанни Лареды, что тому только что пришлось вытаскивать из околотка не кого иного, как их общего знакомого Фая. Того сцапали в лечебнице Марии Магдалены, у какой-то важной птицы в палате с «пушкой» в кармане.