Как всегда, Аксель считал, что его поведение оправдано. «Думаю, я схожу с ума от страха перед своими собственными слабостями, — однажды сказал он в момент прояснения. — Страхи есть у всех, и мои связаны с тем, чем я занимаюсь. А я занимаюсь тем, что пою и фотографируюсь. Мне всегда нужно было прилагать много усилий, чтобы держать себя в руках. Ничто не дается мне так естественно, как желание петь. Раньше я сбегал каждые три дня и уходил на полном серьезе. Как правило, все кончалось тем, что я убегал, но идти было некуда. Что мне делать, поехать в Париж, писать стихи? Ходить по музеям и надеяться, что мысли о том, что я делаю, не съедят меня заживо? Пойти работать заправщиком? Я уже три раза собирался и был к этому готов. Потом, не знаю, что-то говорило мне: «Ты справишься с этим». Мне просто нужно было время, чтобы это пережить. Во многом я злился из-за того, что люди не понимали, что мне нужно время».

Как говорил Том Зутаут всем, кто готов был слушать, «Sweet Child o’ Mine» стал синглом, который обеспечит прорыв альбому «Appetite». К нему прислушались. В начале апреля, за пару недель до первого выхода альбома в топ-10 по США, Guns N’ Roses сняли видеоклип на песню «Sweet Child» в «Ballroom» в Хантингтон-Парке, прихватив с собой своих девушек, а именно Эрин Эверли, которая послужила вдохновением для стихов песни, и девушку Даффа по имени Мэнди, с которой они поженятся в следующем месяце. Хотя им многие подражали, в «Sweet Child» почти идеально запечатлено все, что делало группу такой привлекательной, от танца кобры в исполнении Акселя до сигареты, зажатой у Иззи в зубах, и гитарного соло Слэша, который сначала играет вкрадчиво, а затем происходит кульминация, и он поднимает вверх свою верную копию гитары Леса Пола, — все это настоящие Guns N’ Roses на головокружительном пике своей карьеры. Даже сейчас, спустя десятилетия, мощность их энергии на этом видео остается неизменной. Алан Нивен понимал, что это звездный час музыкантов: «Они дошли до точки, когда импульс было уже не остановить, и для меня это весна 88 года…»

И, как и всех остальных важных достижений в их беззаботной жизни, клипа «Sweet Child» могло и не быть. Что касается Акселя, то все вышло совсем не так, как он задумывал. Алан Нивен рассказывает: «Эдди Розенблат с большой неохотой выделил 35 тысяч долларов на второй клип. Тридцать пять штук на видео — это ничто по тем временам. Первое видео Great White было снято на бюджет свыше 100 тысяч долларов». Зато Аксель, который уже снялся в одном клипе, «заделался Мартином Скорсезе», и у него было свое собственное представление о том, каким должно быть видео «Sweet Child». Режиссером снова стал Найджел Дик. Алан сказал ему прямо: снимаем без излишеств, просто живой концерт. Никакой раскадровки. Никакого ничего, кроме группы и песни. «Найджел нашел помещение в центре Лос-Анджелеса, которое было покрыто 7-сантиметровым слоем голубиного помета, и нанял уборщиков, чтобы его отчистить». Единственной загвоздкой стал Аксель, у которого не было идей для «Jungle», но нашлось несколько для «Sweet Child».

Нивен хотел позаботиться об ожиданиях каждого и устроил ужин, куда пригласил Найджела и Акселя. Он сидел и терпеливо слушал, пока Аксель в мельчайших подробностях излагал свое представление о будущем видео. «Я предупредил Найджела, чтобы тот просто соглашался со всем, что предложит Аксель, — вспоминает Нивен с улыбкой. — Все начинается с газеты, каким-то образом связанной с ним и Эрин, лежащими в канаве. Затем проезжает автомобиль и оставляет идеальные следы шин… — Он останавливается и вздыхает. — Когда мы оказываемся на кукурузном поле в Канзасе, чертов Найджел уже сидит с глазами, круглыми как тарелки. «Да, можно это сделать. Да, можно…» Мы заканчиваем ужин, и Аксель доволен, потому что с ним и Эрин скоро снимут очередную экранизацию «Войны и мира»».

Когда Нивен попросил у официанта счет, он попросил Найджела, прямо на глазах у Роуза, прикинуть, во сколько обойдется видеоклип по сюжету Акселя, и прислать ему примерную цифру утром по факсу. «На следующий день Найджел присылает факс, и там примерно 285 тысяч долларов». Алан позвонил Акселю и сообщил новости. Когда он сказал ему, сколько это будет стоить, «то услышал только, как у Акселя из легких выходит весь воздух. Он спросил: «Что мы будем делать?» Я ответил: «Не волнуйся, мы справимся. В данный момент мы не можем это сделать, но видео мы снимем»».

Надо отдать ему должное, Аксель придумал снять в клипе девушек музыкантов, потому что, если он собирается снимать Эрин, то дорого заплатит за то, что остальные не смогут привести своих возлюбленных на площадку. Тем временем, Нивен и Дик уже планировали съемку живого выступления, которую и задумывали. «В 5 утра после нескольких часов съемок Аксель понял, что ни одну из его задумок не собираются воплощать и что вся съемка не очень, и ушел. Я посмотрел на Найджела, а он сказал: «Не волнуйся, думаю, мы сняли достаточно». Алан объясняет: «Найджел беспокоился, потому что бюджета нам хватало только на одну камеру. Так что у него появилась идея. «Что, если я принесу пару «Болексов» (16-миллиметровых ручных пленочных камер), и все смогут брать их и снимать?» Я ответил: «Да ты чертов гений!»

На площадке лежало три «Болекса» с пленкой, которые могли брать друзья музыкантов и снимать, что пожелают. Найджел Дик тоже снимал, и в цвете, и в черно-белом варианте. В ближайшие пару дней Алан и Найджел отсмотрели несколько часов отснятого материала. Нивен поручил Дику смонтировать два видео, одно с «лучшими кадрами», в основном в цвете, со вставками черно-белого, а второе полностью черно-белое, кроме последнего кадра, в котором изображение Акселя становится цветным. Это был умный ход. Когда Нивену позвонили с «MTV» после нескольких недель выхода первого видео в эфир и сказали, что оно отслужило свое и теперь его будут показывать гораздо реже, Нивен ответил им: «Ладно, к концу дня у вас на столе будет другая версия». Так мы и сделали, и получили еще полтора месяца эфира на второе видео. Два клипа за тридцать пять штук!»

В результате песню три месяца подряд крутили по телевидению, клип стал культовым в рок-музыке конца восьмидесятых, и благодаря ему песня «Sweet Child» вышла на первое место в чартах «Billboard», первая и единственная среди всех песен группы. Но их радость была не безгранична — по крайней мере, у Акселя и Слэша, которые злились, что шестиминутную альбомную версию песни пришлось сократить до четырех минут, чтобы она больше «подходила для радио», и для этого вырезали длинное гитарное соло Слэша. «Терпеть не могу радиоверсию «Sweet Child o’ Mine», — жаловался потом Аксель журналу «Rolling Stone». А радиостанции говорили: «Ну, твой же вокал не вырезали». Но моя любимая часть — это медленное соло Слэша, для меня это очень важная часть. Нет никаких причин ее вырезать, кроме как для того, чтобы оставить больше времени на рекламу, чтобы владельцы радиостанций получили побольше денег. Когда вам включают обрезанную версию, вас надувают».

Когда музыканты решили снова поехать на гастроли, от их поддержки снова отказались — на этот раз Дэвид Ли Рот, который отправлялся в турне по стадионам, — и по той же причине, что и AC/DC: «Слишком много хлопот, мужик», — сказал он, хотя многие подозревали, что дело было в том, что Рот, все более неуверенный в себе и своей сольной карьере после Van Halen, которая столкнулась на пути с серьезным препятствием, попросту боялся конкуренции. И Алану Нивену снова пришлось выдумывать планы Б, В и Г. Он сумел заполнить пробел в гастролях, выбив друзьям выступление на программе «The Late Show» национального телеканала «Fox», где они завоевали сердца публики новой песней «You’re Crazy», из которой убрали ругательства, и веселенькой версией «Used to Love Her», которая даже Акселя заставила улыбаться. Следующие несколько недель они будут предоставлены сами себе и дадут концерты в небольших залах и аудиториях при поддержке немецких спид-металлистов UDO и Zodiac Mindwarp, которые тогда были популярны в Соединенном Королевстве и чей необайкерский образ хорошо вписывался между тяжелым металлическим стилем UDO и душевным видом Guns N’ Roses, парней из Стрипа. Зрители были в восторге, но история английских гастролей повторилась — они снова топтались на месте, используя эти выступления как спасательный круг, пока не подвернется чего получше. Тем временем, Нивен пытался объять необъятное, занимаясь еще и Great White — пока еще более заметную из двух групп, — которые ездили по заполненным до отказа стадионам Америки и играли в поддержку Whitesnake. Он был так занят, что «клянусь, пару раз в аэропорту я выдавал себя за другого».