– Хватит!

– Нет, не хватит! Я правду говорю…

– Ну так я тебя с собой возьму!

– Куда? В Пермь твою? Под татарские стрелы? Ты меня оберегать будешь или от сибирских татар угодья Строгановых охранять?

– А коли я и то, и другое сумею?

– Вряд ли. Это где ж такое видано, чтобы бояре или князья в чужие страны жён своих везли? Да и не хочу я на Камень ехать!

Она дёрнулась, но Богдан не выпустил её руку из своей. Глядя в её чёрные продолговатые глаза, Барбоша улыбнулся:

– А ты не жена мне. Ты полонянка моя, невольница. Куда скажу, туда и поедешь.

– Пусть будет по-твоему. Пусть, – Роксана кивнула. Он не отпускал её руки, она – его взгляда. – Но сердце моё говорит мне: смерть ты найдёшь там, в чужом краю!

– Врёшь?

– Не вру, – покачала она головой. – Ты же знаешь: сердце моё всегда правду говорит. И я с тобой заодно пропаду. Потому что люблю только тебя одного и с другим быть не хочу. Никогда…

Он потянул её к себе, и расписные восточные покрывала тотчас сползли с её нагого тела. Она и сама потянулась к нему, став податливой, волнующей. Её высокая грудь коснулась его груди.

– Ты лучше меня люби, Богдан, люби, ни на минуту не отпускай! Подберёт ветер – унесёт! И не увидишь более! – Роксана обвила его шею руками. – Что нам река, Богдашенька? Волгу на Яик поменяем. Яик на Терек. Главное – мы вместе. Без меня ты с одним крылом останешься, и я точно такой же калекой без тебя буду. И не летать уже нам! Только сгинуть! Меня ведь наложницей и рабой люди сделали. Не своей волей я такой стала. А любить я умею! И крепче других! Ты сам знаешь это. Люби и ты меня, пока я рядом, и не отдавай никому и никогда. Только любовью и сохранишь меня! А как иначе жить и для чего?..

В этот самый предрассветный час три хмельных атамана стояли у самого обрыва Волги и смотрели на чёрную весеннюю реку. На той стороне исполинами – грядой, драконьей спиной! – поднимались Девьи горы. Гульба позади атаманов шла на убыль. Догорали костры. Четыре дня славной попойки утомили казаков. Голоса звучали уже слабо. И отовсюду доносился тяжёлый храп бойцов.

– Бог мой, как битвы-то хочется! – вырвалось у Ивана Кольцо. – Новых земель хочется! Новых рек!

– В Ливонии мечтал, когда на Волгу вернусь, как поживу в своё удовольствие на родных берегах, – согласился с ним Матвей Мещеряк. – А теперь хоть сейчас готов прыгнуть в струг и плыть на север!

– Ещё круг надо будет собрать, – заметил Ермак.

– Но ты ведь и сам знаешь, что решат казаки, – молвил Матвей.

– Знаю, – кивнул Ермак.

– Они уже всё решили этой ночью! – подтвердил Иван.

Ермак улыбался: поход уже стал вожделенным миражом для большинства казаков.

– А ещё головного атамана выбрать…

– Ну, ты и сам знаешь, Ермак Тимофеевич, кто будет атаманом, – усмехнулся всё тот же Мещеряк.

Ермак взглянул на Ивана Кольцо. Тот задиристо улыбнулся:

– Я бы, конечно, в другое время поспорил с тобой. Да нынче я числюсь висельником у нашего царя! За честь почту, Ермак Тимофеевич, атаман казацкий, за тобой идти!

– Тогда только и остаётся сказать: здравствуй, Волга, и прощай! – глядя на горы, через великую реку, вымолвил Ермак.

Луна сверкала в ласковой и спокойной воде. Серебрилась река. Незаметно текла она во тьме к далёкому Каспию. Мерный шум прибоя под обрывом успокаивал сердце. Две лодки внизу бились друг о друга бортами, поскрипывали уключины. Предрассветная пора притупляла все эти звуки, покрывая всю ширь Волги величественной тишиной…

Бывает порода людей: где бы ни рождались они, из какого бы сословия ни выходили – корень их так прочен и силён, что вырастают они подобно тысячелетнему дубу, которому не страшны ни бури, ни холода, ни другие напасти. Леса вокруг полягут, ветер превратит землю в пустыню, а дерево это останется и будет стоять одиноко века. Коли родятся такие люди в царских семьях, то завоюют полмира и взойдут до небес, увидят свет среди чёрного люда и тут поднимут голову, и станут расти не по дням, а по часам. И рано или поздно построят свою империю.

Именно такими людьми были Строгановы.

Род они свой вели из времён почти былинных. Именно тогда, в русской древности, свободная Новгородская республика ушла из-под киевской пяты и настойчиво расширяла свои границы – от дикой Скандинавии до Урала и от тверских земель до северных морей. Великая была республика, славное было то время! О Москве ещё никто и слыхом не слыхивал! Строгановы вышли из тех новгородцев, что веками жили вдоль Белого моря и именовались поморами. Север Руси был их колыбелью! Свободные, гордые, способные к торговле и самоуправлению люди. Точно было известно, что некий Спиридон Строганов жил во времена Дмитрия Донского и уже был заметен среди современников: он ведал сбором оброка. Тем же, да ещё торговлей, занимались и его потомки. При власти и при деньгах старались держаться мудрые и дальновидные Строгановы. Правнук Спиридона – Фёдор Лукич – в пятнадцатом веке обосновался в Соли-Вычегодской, городке на берегу речки Вычегоды, что впадала в Северную Двину, на землях под Великим Устюгом. С древних врёмен здешние жители добывали в этих местах соль. Но делали это кустарно, без размаха. Особые люди должны были появиться, чтобы дать городку и всей этой земле новую жизнь. И они пришли. Строгановы изменили ход дела на свой лад. Именно тут, но уже в следующем столетии, в 1515 году, сын Фёдора Лукича – Аникей, или просто Аника, как звали его все, построил первую солеварню. Она встала на речке Усолке, у озера Солониха. Солёным было это место – и на звук, и на вкус! Прошли десятилетия. Соль-Вычегодская благодаря Анике стала сильным и крепким городом. Аника работал с невиданным прежде на Руси размахом! Его солеварни превратились в одно большое промышленное предприятие, которое захватывало всё новые земли. В смоляных бочках вычегодская соль давно уже отправлялась на юго-запад – завоёвывать стольную Москву. Соляным королём прозвали Анику Строганова. Стал он императором пищевой индустрии XVI века! Но смотрел Аника в сторону Великого Камня и сыновьям, соляным царевичам своим – Якову, Григорию и Семену, – наказал смотреть туда же.

Богатства Русского Севера были всего лишь присказкой к богатствам Урала! Так думали Строгановы и были правы…

В 1440 году родился великий князь Иван Васильевич, будущий Иван Третий. В детстве Иван побывал в татарском плену, отца его в ходе княжеских междоусобиц ослепили – с тех пор и прозвали Василием Тёмным. На своей шкуре Иван, правнук Дмитрия Донского, испытал тяжесть вечной вражды русских князей. И ещё смолоду свято уверовал, что объединение русских земель, пусть силой, пусть попранием соседских прав, – это благо. Что ж, Господь ему судья. Именно он, Иван Третий, во все стороны света раздвигал границы Московского княжества. Ярославское и Дмитровское, Ростовское, частью Рязанское княжество забрал он под себя. Увы, за объединение русских земель и возвышение Руси на мировой арене заплатил своей неволей и Господин Великий Новгород: под речкой Шелонью московиты разбили новгородцев – положили двенадцать тысяч, разорили всё вокруг, вечевой колокол срезали и увезли в стольную Москву. В 1472 году Иван Третий женился вторым браком на Софии Палеолог – наследнице константинопольских императоров, что в дальнейшем даст повод русским великим князьям именовать себя цезарями или кесарями – царями, если на русский лад! А то что ж такое? Уже больше двух веков русские великие князья подчинялись, как холопы, ханам Золотой, а после и Большой Орды! Иван Третий остановил татаро-монголов на речке Угре в 1480 году, что ознаменовало собой окончание страшного ига длиной почти в двести пятьдесят лет. Попутно Иван сдружился с крымскими ханами и удачно натравливал их на Литву, тем самым оберегая русские земли от набегов западных соседей. Осадил и обезвредил Казанское ханство как возможного противника. Успешно воевал со шведами и с Ливонией. Окончательно покорил Тверь, положив предел двухвековой кровавой вражде между русскими князьями.