— Ты с ней даже не знакома. Почему ты так волнуешься? — спрашивает Джастин.

— Потому что ее убили! — Он никак не реагирует, и я в отчаянии перевожу взгляд на Кейти. — И потому что моя фотография…

— Это была не твоя фотография, родная, — перебивает меня Саймон.

— Потому что моя фотография была в точно таком же объявлении, как и у нее. Поэтому я считаю, что у меня есть все основания волноваться, вам так не кажется?

— Если в объявлении рекламируются платные линии, то тут всегда дело нечисто, — говорит Саймон.

— А это тут при чем?

— Так она занималась сексом по телефону или эскорт-услугами? В общем, работа связана с риском.

Пожав плечами, Джастин садится на диван и достает мобильный.

— В новостях сказали, что она была учительницей, а не проституткой.

Я вспоминаю фотографию в газете и думаю о Тане и ее парне. Представляю себе заголовки статей о моем убийстве. Интересно, какую фотографию они выберут в качестве иллюстрации? И возьмут ли интервью у Грехема Холлоу?

— В объявлении ничего не говорилось об эскорт-услугах, верно, мам? — спрашивает Кейти.

— Там был интернет-адрес. — Я прижимаю ладонь ко лбу, пытаясь вспомнить. — Что-то вроде «Найдите Ту Самую».

— Больше похоже на рекламу сайта знакомств. Может быть, ее убил кто-то, с кем она познакомилась онлайн.

— Я не хочу, чтобы ты ходила гулять одна, — заявляю я.

Кейти в ужасе смотрит на меня.

— Из-за одного убийства на другом конце Лондона? Мам, не глупи. Людей убивают все время.

— Мужчин, да. Парней из банд. Наркоманов и всяких безрассудных дураков. Но не молодых женщин, которые просто возвращаются с работы. Либо ходи гулять в компании, либо вообще не выходи.

Кейти смотрит на Саймона, но в этом споре он становится на мою сторону.

— Мы просто хотим, чтобы с тобой все было в порядке.

— Это непрактично. А как же работа? В субботу я в ресторане до половины одиннадцатого вечера, а теперь, когда мне досталась роль в «Двенадцатой ночи», буду репетировать по вечерам. И у меня нет выбора — домой придется добираться самой.

Я собираюсь возразить, но Кейти перебивает меня — мягко, но настойчиво:

— Я уже большая девочка, мам. Я буду осторожна. Тебе не нужно волноваться за меня.

Но я волнуюсь. Волнуюсь за Кейти, когда она каждый вечер едет домой с работы, витая в облаках, мечтая о славе и подиумах и не замечая ничего вокруг. Волнуюсь за всех Кэтрин Таннинг и Тань Бекетт, которые понятия не имеют, что уготовила им жизнь. Волнуюсь за себя. Не знаю, что означают эти объявления и почему мою фотографию напечатали в газете, но опасность — реальна. Я не вижу ее, но могу почувствовать. И она приближается.

Я валяюсь в кровати целые сутки, в основном сплю. В среду вечером мне удается доползти до врача, и он говорит то, что я и так уже знаю. У меня грипп. Остается пить побольше жидкости, принимать жаропонижающие препараты и ждать, пока все пройдет. Саймон великолепен. Он готовит на всю семью и приносит мне еду — правда, аппетита у меня нет. И даже покупает мороженое, когда я заявляю, что больше ничего проглотить не смогу. Он стал бы отличным отцом, думаю я, вспоминая, как была беременна Джастином и гоняла недовольного Мэтта в метель за чипсами и мармеладками.

Я заставляю себя позвонить на работу и сказать Грехему, что заболела. Он сочувственно выслушивает меня, пока я не говорю, что не смогу выйти на работу до конца недели.

— Ну, может, хоть завтра придешь? Джо уехала, и принимать звонки некому.

— Приду, если смогу, — отвечаю я.

Наутро я посылаю ему сообщение «Простите, все еще болею» и выключаю телефон. Только к обеду я могу хотя бы смотреть на еду. Мелисса приносит из кафе куриный бульон, я начинаю есть — и понимаю, что умираю от голода.

— Вкуснятина какая! — Мы сидим в кухне за крохотным столиком на двоих. — Прости, тут неубрано.

Нужно выгрузить посуду из посудомоечной машины — а значит, все о ней позабыли и просто ставили грязные тарелки в мойку. Пустые пакеты валяются вокруг мусорного ведра — значит, оно тоже переполнено. На холодильнике — семейные снимки, прикрепленные аляповатыми магнитиками. У нас есть традиция покупать такие магниты в отпуске — мы соревнуемся, кто найдет самый глупый. Пока что побеждает Кейти: она привезла из Бенидорма магнитик в виде кивающего осла в сомбреро. Всякий раз, когда кто-то открывает дверцу, сомбреро начинает покачиваться.

— Здесь уютно. — Мелисса смеется, заметив мой скептический взгляд. — Я серьезно. Тут чувствуются тепло, любовь, воспоминания. Таким и должен быть семейный уют.

Я ищу на ее лице следы сожаления, но ничего подобного не замечаю.

Когда мы познакомились, Мелиссе уже исполнилось сорок, но в таком возрасте она еще могла бы родить, поэтому однажды я спросила, не планируют ли они с Нейлом завести детей.

«Он не может. — Она тут же поправилась: — Нет, так нечестно. Я имею в виду, мы не можем».

«Наверное, трудно вам». — Я так долго пробыла матерью, что не представляла себе жизнь без детей.

«Не очень. Я всегда об этом знала. В детстве Нейл болел лейкемией и после химиотерапии стал бесплоден, поэтому мы никогда не планировали заводить детей. Но у нас много общего и есть масса других возможностей в этой жизни».

Мне подумалось, что она имеет в виду работу. Свое дело, праздники, красивый дом.

«Нейлу тяжелее, чем мне. Он раньше, бывало, очень злился — мол, почему я? И все такое. Но сегодня мы почти не задумываемся об этой проблеме».

— А я бы предпочла дом, как у вас. Все чистенькое, и грязные носки где попало не валяются!

— Хорошо там, где нас нет, так говорят? — Мелисса улыбается. — Вскоре Кейти и Джастин съедут, и ты будешь слоняться по пустому дому, жалея, что их тут больше нет.

— Может быть. О, кстати, что ты сотворила с моим сыном?

Мелисса обеспокоенно хмурится, и мне тут же становится стыдно за такой неудачный выбор слов.

— Во вторник он вручил мне деньги за дом. А я ведь его даже не просила. Я так поняла, ты его повысила.

— Ах, вот ты о чем! Он заслужил повышение. Отлично справляется. И мне нужен был новый управляющий, поэтому все сложилось как нельзя лучше.

Но что-то ее по-прежнему тревожит. Я заглядываю ей в глаза, но она отводит взгляд, отворачиваясь к окну. Некоторое время мы молчим.

— Это повышение… — Мелисса виновато смотрит на меня. — Я плачу ему наличкой.

Я поднимаю брови. Да, я подруга Мелиссы, но в то же время я ее бухгалтер. Я подозреваю, что она ничего бы не рассказала мне, если бы я не упомянула о повышении зарплаты Джастина.