– Что за королевства?

– Узнаешь, – ответил он. – Скоро.

Мрак поглотил его без всплеска, как болото проглатывает камень.

Какое это все-таки блаженство – рухнуть не на голую землю, не на ложе из еловых веток. Еловые ветки, голая земля – это для героев, а из меня какой рейнджер? Зато вот так завалиться на матрас, настоящий матрас, хоть и набитый сеном! Плюс – настоящая подушка, пусть даже жесткие перья продырявливают ткань и царапают щеку! Одеяло тоже настоящее, тряпочное, а не дурно пахнущие и жесткие шкуры.

Я помылся в бочке с водой, вызвав молчаливое неодобрение таким странным ритуалом, растерся и скользнул под одеяло. Рудольф лег одетым, Бернард тоже снял только железный панцирь и кольчугу, Асмер вообще устроился где-то в коридоре, дабы перехватить гадов еще на полдороге.

Блаженное тепло начало изливаться из печени и сердца на периферию сразу же, едва я в наслаждении растянулся на матрас. Перед глазами проступили картинки, еще я чувствовал, что лежу на мягкой, пахнущей сеном кровати, но другая моя часть отделилась, вознеслась в восторге, ликовании, радостном и необъяснимом. Сердце стучало чаще, дыхание пошло горячее. Я оглядывал мир так, словно впервые увидел это звездное небо, этот зловеще прекрасный диск огромной мертвенной луны, этот черный, иззубренный край леса, что таинственно и страшно впивается остриями деревьев в небосвод.

– Нет, – прошептал я, – такая красота не может принадлежать силам Тьмы... Это создано... нет, не Тьмой, не Тьмой! Как и вся красота на свете, телесная или духовная... Как прекрасен этот мир...

Я чувствовал, как душа открывается навстречу этому странному небесному свету, что разлит и в ночи, и в этой тьме, что так же угодна богу, как и свет солнца. С глазами от восторга произошло что-то странное: я чувствовал, что поднималось над землей, хотя в то же самое время ощущал и хрустящее сено матраса под спиной и боком, и даже острый кончик перышка у щеки. Однако восторг вздымал выше, я посмотрел вниз и увидел самого себя, с глупо вытаращенными от восторга глазами и распахнутым в глупой улыбке ртом.

Я счастливо засмеялся, взлетел, повернулся вокруг своей оси, ощутил, что я или моя душа в состоянии летать, парить, взмывать на крыльях веры, преданности принцессе и этим, везущим кости Тертуллиана.

Я смеялся и летел над землей все быстрее и быстрее, наслаждаясь немыслимым полетом. Лес с освещенными серебряной луной вершинами казался темным морем, из этого мрака торчали глыбы серебра, на полянах кружились искры. Я запоздало понял, что это и есть те эльфы, о которых как-то рассказывал Бернард, но которых он сам не видел.

Хотел вернуться, посмотреть ближе, но впереди внезапно блеснуло. Я несся быстрее любой птицы, быстрее дракона, о которых так любят рассказывать старики, и уже через пару мгновений различил быстро увеличивающийся в размерах мрачный замок из массивных глыб серого камня. Вблизи он уже не казался блестящим, хотя лунный свет высвечивал его до основания – замок на вершине большого каменистого холма. Вокруг замка только камни – ни рва, ни вала...

Замок поворачивался, как игрушечный. Я рассмотрел башенки, мостики, переходы. Темные окна-бойницы глядели мрачными провалами, только в двух окнах горел свет. Я подлетел ближе, в теле необычная легкость, ни страха, ни удивления, как только бывает во сне, когда ощущаешь одну тихую, светлую радость безгрешной души.

Через окно был виден краешек освещенного свечами помещения, ничего ужасного, но бестелесное тело пронизал странный холод. Подсвечники на столе и на стенах массивные, из старой меди, свечи толстые, почему-то черные, на столе два человеческих черепа, в глазницах одного глумливо горели свечи.

За столом сидел мужчина, а второй, стоя спиной к окну, размешивал в широком тигле угли. Я уже почти полюбил запах костра, но сейчас аромат горящих углей казался зловещим, от них исходил смрад, пахло горящей смолой, серой...

Холод пронизывал все сильнее. «Тело тяжелеет, – мелькнула тревожная мысль, – надо убираться прочь. Если упаду, разобьюсь насмерть, а если даже не разобьюсь, утром Бернард все равно найдет в постели бездыханный труп».

Человек за столом как будто ощутил мое присутствие. Я содрогнулся, когда он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.

– Так, – сказал он бесстрастно, – ты уже здесь... Улаф, взгляни на гостя.

Второй обернулся. Я содрогнулся всем невесомым телом. Вместо лица у второго была безобразная звериная морда, густо заросшая черной шерстью. Маленькие глаза горели багровым, как угли догорающего костра. Пасть распахнулась, я услышал короткий рев.

Человек за столом кивнул.

– Ты прав, – сказал он со зловещим удовлетворением. – Это и есть тот, кто убил моего верного вассала, а твоего брата. Взгляни на него внимательнее! Ты должен найти его и уничтожить.

Человек со звериной мордой рванулся к окну. Я инстинктивно отпрянул и повис в воздухе в двух шагах от стены. Зверочеловек проревел люто, слюна потекла от бешенства, а громадные зубы лязгали в судороге:

– Ты... я убью... Я убью!

Я с трудом заставил свои помертвевшие губы шевелиться

– Твой брат был не прав... Он всего лишь понес заслуженную кару.

– Я убью! – проревел Улаф.

– Человек предполагает, – сказал я, – а господь располагает.

Я попробовал осенить себя крестным знамением, здесь это действует как чашка крепкого кофе, освежает и отрезвляет, но рука не слушалась. Человек за столом поднялся, вперил указательный палец и что-то выкрикнул. Я ощутил, как все тело отяжелело, стена перед лицом заскользила вверх все быстрее и быстрее. Ветер ударил снизу, в голове полыхнула паническая мысль, что тело обрело подлинный вес и теперь я разобьюсь о камни внизу.

«Господи! – воззвал я мысленно. – Если в этом мире ты еще есть... Душу свою тебе вверяю!.. А тело... это всего лишь плоть... Не покинь меня в мой последний миг!»

Наяву я никогда бы не сказал таких слов, но сейчас они выплеснулись прямо из моего сердца. Подошвы с силой ударились о твердое. Я завалился на бок, перекатился. В замке, который теперь нависал надо мной, как огромная скала, заслоняющая полмира, раздались громкие голоса. Со скрипом начали открываться двери. Сверкнули наконечники копий, влажно блеснули металлические шлемы.

В панике я подпрыгнул, страстно желая снова взвиться в воздух, – и тело послушно пошло вверх. Сперва медленно, будто воздушный пузырек продавливался сквозь кисель, а потом все быстрее и быстрее.

Из окна высунулись две головы, на человеческой и звериной я разглядел сильнейшее разочарование, неистовую злобу. Вдогонку несся злобный вой Улафа, но навстречу летели звезды, простые и хвостатые, внизу замелькал лес, далеко справа на горизонте проплыли горные пики, а потом я рассмотрел крыши домов.

Я замедлил полет уже у самой земли, неслышно опустился и юркнул в свое тело из мяса и костей. Бернард заворочался, что-то пробурчал во сне.