Хотя в центре внимания Поместного собора с момента его открытия были вопросы собственно «церковного обновления», однако его деятельности был присущ и вполне определенный политический характер. В принятых Собором в августе-октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной Церкви» и других церковь заявила о своей поддержке Временного правительства, призывая верующих «без различия положений, сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни русской».

Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой, какой она представлялась гражданским властям и соборному большинству. В дневнике служащего Московской синодальной конторы А. И. Денисова она предстает следующим образом: «Поражения на войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи, убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис, полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся истерические крики: „До победного конца!“… Керенский появляется то тут, то там. В одном месте кричит, в другом — молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома…. Наступает октябрь. Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины. Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье, на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий. Полная компрометация Временного правительства: его авторитет никем уже не признается»[36].

Осенью 1917 года церковь активно включилась в политическую жизнь страны, ведя усиленную полемику с социалистическими партиями, призывая верующих отдавать голоса на выборах в Учредительное собрание за «православномыслящих» и «церковно настроенных» граждан. Официальное издание Собора «Всероссийский церковно-общественный вестник» на своих страницах так, к примеру, характеризовал все более набиравших силу большевиков: «Что такое большевизм? Это смесь интернационалистического яда со старой русской сивухой. Этим ужасным пойлом опаивают русский народ несколько неисправимых изуверов, подкрепляемых кучей германских агентов. И давно пора этот ядовитый напиток заключить в банку по всем правилам фармацевтического искусства, поместить на нем мертвую голову и надпись „яд“»[37].

Но ощутимого успеха церковь не имела. Недаром на страницах светской и церковной печати отмечалось, что избиратели отдавали свои голоса, ориентируясь не столько на вероисповедание кандидатов, сколько на их политическую программу. И здесь лидерство явно захватили представители партий социалистической ориентации, что в дальнейшем подтвердили и окончательные итоги выборов в Учредительное собрание.

Да и на заседаниях Собора неоднократно звучали слова о все большем «отдалении» крестьян и рабочих от религии и церкви. Эмиссары Собора, развозившие религиозно-церковную литературу, воззвания и обращения Собора по воюющим войскам, с особым сожалением рассказывали об охлаждении религиозно-патриотического чувства у солдат.

…Наступил день 25 октября 1917 года. На утреннем пленарном заседании Собора продолжился горячий спор по вопросу о восстановлении патриаршества. Выступали и те, кто «за», и те, кто «против». Среди последних был и профессор Киевской духовной академии П. П. Кудрявцев, который говорил об «опасностях», подстерегающих церковь и страну в случае восстановления патриаршества. К сожалению, к его словам не прислушались, тогда как некоторые из них оказались провидческими. В частности, обращаясь к «патриархистам», он говорил: «Вы вводите патриаршество в то время, когда готова начаться борьба Церкви с государством. В лице патриарха вы хотите иметь предводителя в этой борьбе. Но ведь если будущий патриарх примет вашу программу, ему ничего не останется, как сделаться вождем определенной политической партии, чего-то вроде католического центра в Германии. Другими словами: учреждение патриаршества может повести за собой рост того явления, какое называется клерикализмом. Не знаю, как вы, но мы считаем это явление столь же вредным для Церкви, как и для государства, а потому опасаемся вводить институт, чреватый такими последствиями. Но и это не всё. Вы учреждаете патриаршество в такой момент нашей истории, когда новые формы нашей государственной жизни еще не определились. Во всяком случае, центробежные течения у нас теперь неизмеримо сильнее центростремительных, и возможность превращения нашего государства в федеративную республику или, по крайней мере, в республику, состоящую из ряда автономных областей, не исключается. Вы думаете, что патриаршество послужит к объединению России не только в церковном, но и в политическом отношении, а мы думаем, совсем наоборот: мы думаем, что патриаршество только усилит действие сил центробежных»[38].

В конце пленарного заседания приехавшие из Петрограда члены Собора сообщили о штурме Зимнего и низложении Временного правительства, о переходе политической власти в руки Всероссийского съезда Советов — единственного на тот момент из оставшихся легитимных органов власти в стране; о его первых декретах о мире и о земле, о формировании первого временного советского правительства.

В работе Собора объявлен был перерыв.

К вечеру 25 октября уже вся Москва знала о событиях в Петрограде, о победе большевиков. Волна митингов, демонстраций, собраний прокатилась по заводам и фабрикам, учебным заведениям и воинским частям. Толпы людей вышли на улицы, потянулись в центр города. То здесь, то там возникали стихийные митинги. Из рук в руки передавались дошедшие из Петрограда газеты, а также московские социал-демократические издания с сообщениями о революции. На городских площадях появились автомобили, с которых разбрасывались листовки с лозунгами: «Да здравствует власть революционного пролетариата!», «Вся власть Советам!», «Да здравствует пролетарско-крестьянская республика!».

В городе сформировались два центра власти. С одной стороны — Комитет общественной безопасности при Городской думе во главе с эсером В. В. Рудневым и командующим Московским военным округом полковником К. И. Рябцевым. К зданию Городской думы, где заседал этот орган, подтягивались офицеры, прапорщики и юнкера, оставшиеся верными Временному правительству.

С другой стороны — Совет рабочих депутатов и Военно-революционный комитет, разместившиеся в бывшем доме генерал-губернатора на Скобелевской площади. Сюда с рабочих окраин двинулись отряды Красной гвардии и добровольцев, по пути занимая почту, телеграф, телефонную станцию.

В ночь на 26 октября верные Рябцеву войска перешли в наступление. Продвигаясь к Кремлю, в районе Гостиного двора они первыми открыли огонь по отрядам противостоявших им сил, которые понесли серьезные потери. По сути, именно эти военные действия развязали последующие ожесточенные столкновения в Москве. Затем юнкера блокировали Кремль, где в заложниках оказались отряд красногвардейцев и солдаты 56-го пехотного полка, заняли Манеж и прилегающие к центру города улицы и площади. Москва была объявлена на военном положении. Военно-революционному комитету был предъявлен ультиматум сдать оружие и прекратить противодействие правительственным силам. Но поскольку он был отвергнут, началась осада Кремля. Раздались ружейные и пулеметные выстрелы, вновь пролилась кровь. Войскам полковника Рябцева удалось проникнуть в Кремль, где они жестоко расправились с солдатами и красногвардейцами, расстреляв безоружных пленных и свалив трупы в общую яму. Информация об этом просочилась за стены Кремля, вызвав гнев и ожесточение среди большевиков и им сочувствовавших.