— Кто бы он ни был, этот неуловимый Максфилд, — сказал детектив, — его особые связи с Донтси установились, по-видимому, три года назад. Во всяком случае, именно тогда адвокат принял решение оставить ему весьма крупную сумму. Как вы думаете, мистер Планкет, известно ли Максфилду об этом решении? Знал ли он, что получит двадцать тысяч, если Донтси умрет?

— Боюсь, что знал, — нахмурился Мэтью Планкет. — Мистер Донтси сообщил, точнее, собирался сообщить ему об этом. В разговоре с Палачом он упомянул, что намерен написать Максфилду и порадовать того хорошей вестью.

— Вот как? — произнес Пауэрскорт, мысленно добавляя к списку подозреваемых новое имя. — Но разумеется, ни копии письма, ни адреса не сохранилось?

— Нет, — тяжело вздохнул Мэтью Планкет. — А как бы это сейчас помогло! Хотя справедливость требует признать, что мистер Донтси вряд ли хотел насолить нам. Не то что некоторые! — Юный Планкет сказал это таким тоном, словно смертельно устал от козней зловредных покойников.

— Не беда, — бодро заявил Пауэрскорт, — думаю, я смогу помочь вам. Поскольку Донтси умер насильственной смертью, полиция ведет следствие. Этот Максфилд безусловно попадает под подозрение. А значит, мы можем попросить старшего инспектора Бичема заняться его поиском. У полиции для этого есть все возможности. Если кто и может отыскать неуловимого Максфилда, так это она.

Лицо Мэтью Планкета просияло.

— Вы просто не представляете, лорд Пауэрскорт, как я рад это слышать! Вы дадите нам знать, если будут новости? Мне так приятно, что теперь мы не одиноки в своих поисках! Наверняка и недели не пройдет, как мистер Максфилд найдется!

Спускаясь по лестнице, Пауэрскорт поймал на себе жизнерадостный взгляд стеклянных оленьих глаз. Сам он почему-то вовсе не испытывал оптимизма.

Роберт Вудфорд Стюарт пропал в среду днем. Его тело обнаружили ранним утром в понедельник. Прикрытый куском черного брезента труп лежал на куче щебня недалеко от Куинз-Инн, на территории Мидл-Темпла, подле восточной стены знаменитой тамошней церкви. В ней шли реставрационные работы, и, выгружая очередную тачку каменных обломков, рабочие нашли тело.

— Застрелен, — сообщил Пауэрскорту старший инспектор Бичем. — Стреляли дважды, в грудь. Хотя хватило бы и одной пули. Думаю, убийца хотел быть уверен, что его жертва мертва.

— Наверное, пока еще не ясно, когда это произошло? — спросил Пауэрскорт.

— Пока нет, сэр. Мы узнаем это чуть позже.

В дверь бывшего кабинета Донтси, где временно обосновался детектив, постучали. Привратник вручил Пауэрскорту конверт.

— Проклятье! — пробежав глазами записку, воскликнул Пауэрскорт. — Меня срочно вызывает Сомервилл. Вас, старший инспектор, он почему-то не приглашает. Интересно, он не знает, что вы здесь, или не хочет вас видеть?

Бичем рассмеялся:

— Я абсолютно уверен, что он хотел бы больше никогда меня не видеть. Он же пытался отстранить меня от расследования, как вам известно. Писал комиссару полиции, собирал подписи бенчеров.

— И что ответил ему комиссар? — заинтересовался Пауэрскорт.

— Что он не стремится указывать казначею, какое дело какому судье поручить, поэтому будет чрезвычайно признателен, если за ним сохранят право назначать полицейских следователей по своему усмотрению.

— И еще один вопрос, старший инспектор: мистер Стюарт был человеком крупным, грузным?

— Да нет, он был невысокого роста, сухощавый. Убийце ничего не стоило подхватить и, простите за грубое выражение, перетащить его. Но кое-что меня смущает.

— Что именно? — замер на пороге Пауэрскорт.

— Вы понимаете… — медленно, подбирая слова, заговорил Бичем. — Первую жертву отравили. Вторая получила пулю в грудь. Если убийца тот же самый, почему он сменил оружие? Обычно они используют уже освоенные методы. Есть даже теория, правда, я ей не слишком доверяю, что отравлять предпочитают женщины, а стрелять — мужчины.

— Вы думаете, что мы имеет дело с двумя разными преступниками?

— Трудно сказать. А вы как считаете?

— Убийца тут один, — быстро, с не совсем понятной ему самому уверенностью ответил Пауэрскорт. — Вероятность того, что на таком ограниченном пространстве действуют два преступника, очень, очень мала. Я был бы крайне удивлен, если бы это подтвердилось.

Когда Пауэрскорт вошел в роскошный кабинет казначея, кресло за громадным письменным столом пустовало. Бартон Сомервилл стоял у окна. Детективу уже было известно, что в адвокатской практике казначей не преуспел. Спесивые манеры Сомервилла настолько раздражали судей, что поверенные перестали приглашать его, опасаясь проиграть дело и подвести своих клиентов.

— Здравствуйте, Пауэрскорт, — бросил казначей и прошел к столу.

Пауэрскорт чувствовал себя так, словно его вызвали к директору школы и сейчас он получит нагоняй за недоделанную домашнюю работу.

— Прежде чем мы обсудим наши дела, позвольте задать вам вопрос, мистер Сомервилл. — Он решил перехватить инициативу. — Вы уже слышали о мистере Стюарте?

— О Вудфорде или Лоренсе Стюарте? У нас Стюартов двое. Удивительно, вы уже столько дней в Куинзе и до сих пор этого не знаете, — назидательно произнес Сомервилл.

— Я имею в виду мистера Вудфорда Стюарта, — спокойно ответил Пауэрскорт. — Его застрелили. Тело обнаружено сегодня утром возле церкви в Темпле. Время преступления и другие подробности будут известны только после медицинской экспертизы.

Бартон Сомервилл уставился на детектива и почти минуту молчал, а потом завопил:

— Вы, Пауэрскорт, вы лично ответственны за это преступление! Исполняй вы свои обязанности должным образом, убийца давно был бы разоблачен и уже сидел бы за решеткой. А он все еще бродит на свободе и убивает, кого ему вздумается. Кроме того, прошу вас запомнить, что в этом учреждении, и особенно в этих стенах, ко мне следует обращаться, называя мое официальное звание — казначей! Так что вы можете мне доложить?

Пауэрскорт внимательно рассматривал потолок. Он всегда был против того, чтобы информировать клиентов о ходе расследования, поскольку окончательные выводы, как правило, противоречили начальной версии. Кроме того, Сомервилл тоже входил в число подозреваемых, хотя детектив не представлял, какая причина могла заставить казначея Куинза убивать своих коллег. Но если Донтси отравили не во время пиршества, оставалось только два места, где ему могли подсыпать яд: его собственный кабинет или же приемная Бартона Сомервилла, куда бенчеры заходили выпить бокал вина перед банкетом.

— В интересах расследования я не хотел бы ничего пока сообщать, — проговорил наконец он.

— Что вы сказали? — взревел Сомервилл, багровея от ярости. — Да как вы смеете скрывать от меня то, что вам уже известно? Ведь это я нанял вас! Это просто чудовищно!

— Не вижу ничего чудовищного, — сказал Пауэрскорт, из последних сил стараясь сохранить спокойствие. Теперь он твердо решил ничего не сообщать Сомервиллу. — Видите ли, мой опыт свидетельствует, что подозрения, возникающие на первых стадиях следствия, обычно оказываются ошибочными. По мере развития ситуации наши умозаключения меняются…