— Да, они учится нам не запретят! — запищала Настя.

«Вот, — думаю, — это действетельно мои ребята, моя команда».

— Розу-то подарил? — спросил Лешка.

— Да.

— И на свидание пойдешь сегодня? — спросила Настя.

— Да.

И она, короче, обняла меня. Прикиньте.

— Ты чего? — спрашиваю я удивленно.

— Не хочу, что б ты умирал. Ты же не умрешь?

— Нет, — говорю.

Что — то расстрогала она меня, сурового пацана.

— Ладно, — говорю, — идите давайте, а то скоро звонок будет.

— Хорошо, — сказала Настя сквозь слезы.

— Счастливо, — сказал Леха и протянул мне свою лапу.

— Давай, присматривай ты за ней, — я указал на мелкую, — а то натворит чего ни попадя.

— Хорошо, Женя.

Ну, и они ушли. «Обычная команда», блин.

На литре седовласка эта кривоносая опять лютовала вовсю. Начали мы стихи рассказывать. Передо мной было несколько человек. Они рассказали, конечно, зашибись как. Училка была ими очень довольна. И тут настал мой черед.

— Так, Колбаскин, — говорит она небрежно. — А, здесь все понятно, опять не выучил, можешь даже не вставать.

Но я резко подскочил и говорю громко:

— Нет, я готов!

Она, значит, шары сразу вылупила, типа, не ожидала такого разворота событий.

— Ладно, — говорит, — выходи тогда, посмотрим, как ты выучил.

Нервничал я дико, естественно, но начал как положено: с автора, с названия. Ну, а потом понеслась. Я, тип, приставил, что я сестренке своей рассказываю, а она сидит на кровати и смотрит на меня с умилением таким детским. С расстановкой, с выражением распинался я там, как по нотам, короче. Ну и вот, рассказал я всё и стою там, как дурачок, а эти все однокласснички мои и училка смотрят на меня, рты пораззявили, типа, я не стишок какой-то задрипанный выучил, а целую поэму наизусть рассказал, да при том, сам её и сочинил.

— Молодец, Колбаскин, — сказала Любовь Алексеевна, — четверку тебе поставлю, неси дневник.

И поставила она мне еще одну микроскопическую оценку. Увидела, значит, что я уже одну четверку по геометрии сегодня получил, и говорит:

— Растешь, Колбаскин, старайся еще.

Я такой думаю: «Ничего себе, куда мне еще стараться-то. Совсем, что ли? И так мой предел, потолок, так сказать».

Наступила перемена. Хотел я вообще физику повторить, но че-т меня уже тошнило от нее. Так что я просто сидел и смотрел на то, что вытворяли одношкольники мои. А вытворяли они опять всякую сверхнездоровую ерунду.

Мелочь там всякая носилась по школе, типа, в доганялки сверхбыстрые играли. Те, кто летал, тоже соревновались в кто кого обгонит. Сверхсильные сбились в маленькие кучки и хвастались своей бицухой друг перед другом, или же в армрестлинг фигачились. Те, кто мысли умел читать, всё обсуждали кого-то и посмеивались, то над тем, то над другим. Любовники-обольстители или как их там правильно-то назвать, искали себе жертв. Димон опять сидел с какой-то новой фифочкой и что-то ей активно втирал. Невидимки тоже сформировали свою группу. Об них, короче, все время кто-нибудь, да стукался, и возмущался, а они в ответ его ругательствами обсыпали. Эти огнепуляльщики и ледышки спорили все время и дуэли, типа, устраивали. Выясняли, кто круче. Были и приколисты тоже. У одних, у которых регенерация была сверхбыстрая (к ним и Ванька относился, хохмач этот недобитый). Они, значит, че делали. Подбегали они неожиданно к девчонкам, и палец там, или даж руку ножиком резали. А там кровища такая, как будто. Девчонки, естественно, визжат и пищат, а у них все сразу и заживает. Но долго они не веселились, потому что неожиданно завуч появилась, и всех их позабирала к себе. Были и такие, которые предметами, управляли. Им очень нравилось скамейки поднимать вместе с людьми и смотреть, как они визжат. Были еще те, кто силовые поля создавал. Идет, значит, кто-нибудь так спокойненько вообще. Идет себе, идет и — бац — врезается со всей силы башкой во что-то и отлетает. А во что врезался, от чего отлетел, неизвестно. То есть, вы поняли: забавлялись там, кто как мог.

Ну вот, прозвенел звонок, и мы начали заходить в этот ужасный кабинет физики. Холодно там было, как обычно. Физичка как увидела меня, глаза свои сразу округлила и брови вскинула наверх. Удивилась, видать, очень, че я приперся сюда вообще.

— Колбаскин, ты что здесь делаешь? Тебя освободили от занятий. У нас сейчас сложная контрольная, все равно два получишь, можешь идти.

— Нет, — говорю, — спасибо вам Наталья Дмитревна за заботу, но я останусь и напишу контрольную. Я же все-таки с первого класса в этой школе учусь, так что имею на это полно право.

Высказал я ей это, а она еще пуще выпучилась на меня и говорит таким ослабшим голос:

— Хорошо, садись тогда.

Мы все и уселись.

— Ручки и черновик оставить, все остальное убрать. Увижу, что кто — то списывает, быстро в окошко вылетит.

— А если кто летать не умеет? — спросил Ванька, и на меня посмотрел, и заржал.

— Научится, — сказала физичка и начала раздавать свои тетрадки для контрольных.

А она, короче, была повернута на этих тетрадках. Они у неё обязательно должны были быть: одноцветные, без рисунков, в обложке, с ровными уголками и нельзя было корректором ничего замазывать, только аккуратно зачеркнуть и сверху правильно написать. В общем, маразматизм полнейший. Да, и еще надо было обязательно писать только синей шариковой ручкой. Гелевой нельзя, а черной, тем более. Бзик какой-то. Я так однажды черной ручкой контрольную написал, а она заставила меня всю тетрадку заново переписывать, за весь год почти. А разница-то какая? Черная, синия, слова-то и цифры одни и те же.

Так вот, она, значит, подошла ко мне и тетрадку эту бросила чуть ли не в рожу.

— На, пиши, — говорит. — Ручка синяя?

— Да, — отвечаю и показываю ей пять синих шариковых ручек. Ну а че? Несколько запасных взял на всякий пожарный.

Раздала она потом варианты эти, а я сразу на все задачи глянул и думаю: «Все, опять опозорился». Но все равно как бы начал их решать.

Сижу я такой, морщу лоб, мозги напрягаю и вспоминаю, о чем я вчера думал, когда физику эту читал. И начал, значит, вспоминать, что думал о том, и о сем (о всем, кроме самой физики), а рядом с этими мыслями, слова и формулы из учебника стоят. Вот таким макаром я как-то всё и решил, что смог, конечно.

Сдали мы тетрадки в конце урока. Физичка их, вообще, всегда потом проверяла и на следующий урок говорила оценку. А тут она вдруг начала ковырятся в стопке с тетрадями, и вытащила мою, и как начнет ее