— Паша кое-что вспомнил из твоей командировки, — Дима подвигает столик ближе и опускается на него.

Он сидит прямо перед нами, широко расставив ноги и кинув ладони на бедра. Хозяин и босс.

Будущий покойник.

— Или может сама начнешь? — Дима обращается к Ольге и всем корпусом поворачивается в ее сторону. — Паше поможешь. Думаю, ему неприятно сдавать хозяйку. Да, Паш?

Я киваю.

— Не, скажи вслух. Она сейчас в таком состоянии, что с ней надо громко и четко.

— Да, — смотрю ему в глаза с холодом, который никак не спрятать.

Да и зачем? Любой бы на моем месте его проклинал. Он издевается над женой, беззащитной слабой женщиной, и заставляет участвовать в больном спектакле, от которого у него стояк. Он давно свихнулся… Просто или на ней, без разницы. Но я не понимаю, как не замечал его ублюдский градус раньше, считал его жестким и заигравшимся в безграничную власть боссом, да и всё. Вот этого безумного блеска в глазах не замечал. Или это сейчас появилось? Открылась старая рана, когда он, как натасканная ищейка, почуял измену и предательство?

— Давай, Оленька, не молчи. Ты же любишь Пашу?

Плохая пауза. Ольга вздрагивает так, что даже я чувствую, хотя по-прежнему не смотрю на нее.

— Твой лучший водитель, так же? — подсказывает Дима. — Отплати ему за хорошую службу, открой пышный ротик и расскажи всё сама.

— Я не знаю, о чем речь, — она сдерживает слезы, но я их все равно слышу.

И цепляю боковым зрением, как она резко сгибается и утыкается лицом в коленки. Секундная слабость, с которой она справляется и так же резко выпрямляется, а потом подвигается на край дивана, приближаясь к мужу.

— Ты скажи мне, — бросает она с полыхнувшей злостью. — Просто скажи, мать твою! Я устала, Дима, я больше не могу. Тебе трудно поверить, но я живая, и я на грани… Я не могу, не могу…

Она переходит на сбивчивый шепот и поднимается на ноги.

— Сядь, — рыкает Дима.

— Я не буду сидеть на этом диване, — Ольга мотает головой, как заведенная. — Только не на нем.

— Да, блять! — Дима тоже встает и делает шаг в сторону, преграждая ей путь. — Тогда чего ты творишь? Я же вижу тебя насквозь! Не можешь быть нормальной женой, да? Никак не получается, милая?

Его грубые ладони снова на ее плечах. Но он сдерживается, потому что по его перекошенному лицу видно, что он способен на страшное сейчас.

— Шлюха сильнее, так и тянет к другим мужикам? — он все же проигрывает гневу и с силой отталкивает ее.

Ольгу несет назад, и я на рефлексах быстро поднимаюсь и ловлю ее. Ее сбившиеся волосы проскальзывают по моему лицу, а тонкие пальцы тут же вонзаются в мои руки. Она сжимается сильнее, чем от недавнего толчка, когда понимает, что это именно мои руки. И что она практически лежит на мне.

Ольга порывается освободиться, но ее бросает вперед, и мне приходится обхватить ее за талию, чтобы она не соскользнула на пол. Я выпрямляюсь вместе с ней и поворачиваю к дивану, чтобы посадить ее.

— Нет, Паш, не надо, — отзывается Дима. — Ей так хорошо. Она любит чужие руки.

Он подходит к нам и смотрит на Ольгу долгим ввинчивающимся взглядом, я не вижу ее лица, но чувствую легкую дрожь напряжения, которая расходится по ее хрупкому телу и передается мне. Дима возвышается над ней и молча наблюдает за тем, как она пытается найти силы и сделать хоть что-то. А она хочет уйти, все-таки рвется куда-то, чтобы освободиться от моих рук. Да пусть хоть упасть на пол, но не оставаться между нами.

Но лазейки нет. Дима давит прессом, а я не выпускаю ее из рук. Она практически зажата между нашими телами и, в конце концов, смиряется и опускает лицо, пряча взгляд в пол. Выдыхает так безнадежно, что я пару мгновений не могу сделать ни одного вдоха. Под пальцами ее тело, сжатое так, словно вот-вот пойдет на излом, а перед глазами перекошенное лицо ее мужа.

Он никак не может решить улыбаться ему или зло скалиться, и изображает на тонких губах что-то пограничное и не обещающее ничего хорошего.

— Так лучше, милая? — произносит Дима, опуская голову.

Он ищет ее глаза и нагибается еще ниже. Ольга сдается первой и запрокидывает голову, понимая, что иначе он просто-напросто обхватит ее руками и выкрутит на свой вкус. В любую позу.

— Сразу успокоилась, — Дима кивает. — Затихла.

Оля чуть приходит в себя и подается вперед. Я не удерживаю ее, но не верю, что она сможет устоять на ногах. Тем более на ней туфли. Она выглядит оглушенной и потерянной после полыхнувшей истерики, первый шок прошел, но оставил отупляющий эффект, из-за которого тело едва слушается ее.

Но она все равно делает очередной рывок прочь, словно оставаться в моих руках — смертельный приговор, а я все же сжимаю ее правое запястье сильнее, чтобы она прекратила. Незаметно, но ощутимо.

— Паша видел, как ты садилась в такси, — Дима добирается до главного и, к счастью, решает озвучить всё сам. — В тот день, когда ты почему-то не смогла приехать на встречу с федеральным центром. Припоминаешь?

— Нет… , — Ольга качает головой, и столь легкого движения оказывается достаточно, чтобы забрать последние силы, она откидывается на мою грудь и безвольно повисает на моих руках. — Нет, Дима.

— Что нет? Не помнишь?

— Я осталась в отеле. Никакого такси.

— Паша врет?

— Не знаю…

— Паша, ты врешь? — Дима переводит холодный взгляд на меня и произносит фразу тоном босса, почуявшего неладное. — Ты видел ее?

— Он мог ошибиться…

— О, Паш, всё хуже, — Дима усмехается, реагируя на слабую реплику Оли. — Ты идиот. Ты перепутал мою жену с другой бабой.

Я молчу, хотя по глазам Димы вижу, что он отправляет мне подачу и ждет, что я помогу. Но я лучше буду идиотом и заработаю жирный минус к своей репутации, чем открою рот. Оле совсем плохо, она лежит на мне и совсем не двигается. Как в коме или в защитном обмороке, когда организм вырубает к черту сознание, чтобы переждать кризис.

Переждать изощренный брак.

— Я вот точно не идиот. И, знаешь, Оленька, что я еще вижу? — он медленной и тягучей лесенкой спускается вниз по силуэту Оли и останавливается на ее бедрах. — На тебе юбка. Я не помню, когда последний раз видел тебя не в брюках.

— На мне юбка, — Ольга безотчетно повторяет его претензию, будто верит, что если побыстрее ее принять, его это остановит.

— Вспомнила, что у тебя шикарные ножки? Или кто-то напомнил?

— Как хочешь, — Ольга вдруг разворачивается и прячет лицо в мое плечо.

Это происходит так неожиданно и так естественно… Правильно. Она так ослабла, что не может контролировать свои реакции, и она ищет защиты во мне. И это едва не запускает цепную реакцию, я в последнее мгновение ловлю ладонь, которой хочу накрыть ее голову. Чтобы спрятать и укрыть. Потому что понимаю, что она прячется от жестоких пощечин Димы, которые уже близко и уже читаются в его шипящих угрожающих интонациях.