Я прикрываю глаза на мгновение, пытаясь собраться прежде, чем сделать последний шаг. А по позвоночнику крадется холодок, из-за которого я ежусь и нервно сцепляю ладони в тугой замок. Я боюсь того, что могу увидеть в зале. Дима мог успеть натворить столько ужасных вещей, пока я ехала, что нельзя даже задумываться. И не только ужасных, но и непоправимых.

— Там заперто? — хмурится охранник, решив, что я не могу справиться с двойной дверью.

— Нет, все нормально…

— Он немного выпил, но ничего критичного, — мужчина неожиданно говорит мягким голосом и кладет ладонь на дверь, а потом смотрит на мое лицо, ожидая кивка. — Потасовок не было, криков тоже. Баб только притащил.

— Спасибо, — я киваю. — Как вас зовут?

— Арс, — он усмехается. — Кличка такая.

— Арсений?

— Никому не говорите.

Человеческий разговор помогает. В окружении Димы встречаются люди, тот же Паша… Господи, надо идти, а не прятаться за дверью. Я киваю, и охранник толкает деревянную высокую дверь.

ПАВЕЛ

Она здесь.

Оборачиваюсь и вижу, как в комнату входит Ольга. Черт, ей плохо. Она заторможена и напоминает сосуд, наполненный до краев. Боится шевельнуться лишний раз или повернуть голову. Смотрит строго перед собой и двигается так, словно вот-вот упадет в обморок. На это невыносимо смотреть, а еще сложнее оставаться на месте. Все здоровые инстинкты бунтуют и рвутся с цепи. Хочется подойти и взять ее на руки. Закрыть собой.

— О, наконец-то, — отзывается Дима.

Он остался занимать место у барной стойки, поэтому Ольга первым делом замечает его. И продолжает делать несмелые шаги в его сторону.

Как на казнь.

Она не хочет идти к нему, но идет. А я не могу понять, что ей сказали по дороге, потому что чувствую ее перемену. Она не такая. Я никогда не видел, чтобы Ольга вжималась внутрь себя, пытаясь занять как можно меньше места. Исчезнуть и не попадаться на глаза, а еще лучше слиться с воздухом. И она прячет ладони в карманы пиджака, я смотрю на них и готов спорить, что они дрожат под тканью или выкручены нервной судорогой.

Она перепугана до смерти. Я вижу.

— Ты хотел видеть меня, — голос тоже чужой, мертвый и пустой. — Что-то случилось?

— Может, я соскучился по тебе?

— Не в этом клубе, Дима, — она прикрывает глаза и останавливается, не в силах сделать очередной шаг ему навстречу.

Ольга пока не замечает меня. Дима попросил меня уйти вглубь зала и сесть на диван, с которого согнали полуголых девиц. Они заняли вторую мягкую зону, ближе к задней стенке, и тихонько перешептываются там, раздражая. Я все-таки не выдерживаю и оборачиваюсь, ловя взгляд одной из них. К счастью, девчонка понимает всё без слов и тут же затыкается, подавая пример подругам.

— А что не так с этим клубом?

— Дима, пожалуйста.

— Я запамятовал, — Дима вальяжно спускается с барного стула и идет к Ольге. — Совсем вылетело из головы, я чуть выпил и запутался. Напомнишь?

Он подходит ближе и ближе, а я вижу, как Ольга становится меньше и меньше. Она безотчетно прогибается под него, хотя между ними остается несколько метров дистанции.

— Ну не молчи, — нараспев просит мужчина. — Ты определенно хочешь мне о чем-то напомнить.

— Нет, Дима.

— Да? Черт, значит я ошибся! Я тут просто раскинул мозгами и решил, что твоя последняя командировка что-то мне напоминает. Вот прям зудом внутри сидит и не дает успокоиться. Что-то такое уже было у нас! А вспомнить не могу.

Дима останавливается, нависая над Ольгой, и с интересом рассматривает ее побледневшее лицо.

— Помоги мне, милая. У тебя память лучше, припомни, будь хорошей девочкой.

— Я вижу, что ты уже всё решил.

— Нет, не надо мне тут Жанну Д'арк изображать, — Дима кривится и кладет ладони на ее хрупкие плечи. — Или, может, тебе подсказка нужна? Смотри, кто у нас есть.

Он подталкивает ее и заставляет повернуться в мою сторону. Ольга замечает меня и с ледяным ужасом смотрит в мои глаза. Ее нижняя губа дергается, и я понимаю, что она из последних сил сдерживает крик.

Ей физически больно смотреть на меня. И она почему-то уводит взгляд дальше, очерчивая нервным взглядом всю спинку дивана, на котором я сижу.

— Дима, — произносит Ольга сдавленно. — Что это значит?

Она хочет показать ладонью в мою сторону, но жест выходит таким неуверенным, что больше напоминает судорогу. Дима же неотрывно смотрит на нее и как будто считает количество ее вдохов и выдохов.

Что-то происходит… Помимо моего понимания. Я чувствую игру, которая происходит прямо здесь и сейчас и правил которой я не знаю. Ничего не знаю, но участвую. И вижу, что Оле страшно так, что я кожей угадываю ее липкий ужас.

— Почему Паша здесь? — она использует молчание мужа и задает новый вопрос, и даже собирается и поворачивается к нему, заглядывая в нехорошие глаза. — Что тебе еще ударило в голову…

— Убедительно, — заключает Дима, не давая ей договорить, а потом грубо хватает за локоть и тянет в мою сторону. — Ты всегда умела смотреть в глаза и врать.

Она не успевает за его широким мужским шагом. Спотыкается и путается каблуками, царапая паркет набойками. Я на грани инстинктов выпрямляюсь, но босс дает отмашку, чтобы я вернулся на место. Я делаю и наклоняю голову вниз, смотря на свои ботинки, а сам сбрасываю злое напряжение, позволяя себе сделать хоть один глоток полной грудью. Надо включиться и думать трезво. Холодно… Пусть даже жестоко, но забыть, что это моя женщина.

Сейчас это моя работа. Я ее водитель и охранник. И должен вытащить из этого дерьма. А значит придется подыгрывать свихнувшемуся уроду и ждать, когда это всё закончится. Просто дождаться. Вытерпеть, как иногда приходилось терпеть удары и вышедшие из-под контроля операции. Ведь было уже такое. И не раз...

Вспомни. Соберись. И заткнись.

— Только у меня, как и в прошлый раз, есть свидетель, — Дима рывком бросает Ольгу рядом со мной.

Я чувствую, как немного прогибается диван под ее хрупким весом, и слышу, как она хватается за кожаную обивку, чтобы быстрее сесть ровно и не соприкасаться со мной. Она отодвигается к дальнему краю и замирает, приходя в себя. Я даже не смотрю в ее сторону, только на Диму или на притихший зал. Но угадываю нотки ее легкого парфюма, которые мешаются с запахом ее тела. Я уже выучил его наизусть и могу уловить с легкостью, тем более когда оказываюсь на расстоянии вытянутой руки.

Бесполезной руки.

Как же душно и тошно. Нет, так не было. Кому я вру? Избивали в кровь и даже ломали кости, такое было, а чтобы вот так выкручивали наизнанку и зверски наматывали на кулак… Никогда.