То же самое было и с Бьянкой. Однако Лисандр пытался пристыдить ее. Пристыдить, когда ей следовало только гордиться за то, что она совершает, прокладывая свой путь сквозь окружение тьмы, как сказала Оливия.

— И тебя не смущает, что наш вид узнает о твоей привязанности к нему?

— Стыдиться Аэрона? — произнесла Оливия, смеясь. — Когда он сильнее, неистовей и живее любого, кого я знаю? Как бы не так. Я бы гордилась, если бы меня назвали его женщиной. Не то чтобы это может когда-нибудь случиться, — печально добавила она.

Гордиться. Вновь прозвучало это слово. И на этот раз в его голове что-то щелкнуло. «Я не собираюсь быть твоей постыдной тайной, Лисандр», — сказала Бьянка. А он напомнил ей, что она совершала все остальные постыдные поступки тайно. Почему бы и с ним не встречаться тайно? Тогда она не ответила ему, но ответ пришел к нему сейчас. Потому что она гордилась им и не хотела его скрывать от окружающих.

Как и ему следовало хотеть ввести ее в свое окружение.

Любой другой мужчина был бы горд находиться рядом с ней. Бьянка была красивой, сообразительной, остроумной, страстной натурой и жила, руководствуясь собственным моральным кодексом. Ее смех был прекраснее пения арфы, а поцелуй столь же сладок, как и молитва.

Он считал ее порождением Люцифера, однако же, она была даром Единого истинного бога. Он был таким дураком.

— Я полностью ответила на твои вопросы? — спросила Оливия.

— Да. — Лисандр был удивлен, расслышав в ее голосе боль. Нанес ли он непоправимый вред их отношениям?

— А теперь, ответь мне на несколько вопросов.

Не в силах вымолвить слова, он согласно кивнул. По справедливости он должен ответить на вопросы Оливии. Или, хотя бы попытаться.

— Бьянка. Гарпия, за которой ты наблюдаешь. Ты любишь ее?

Любовь. Отыскав взглядом среди присутствующих Бьянку, он почувствовал, как боль в груди возросла, став невыносимой. Сейчас она пририсовывала Сабину усы «волшебным» фломастером, меняющим цвет, на одном из его портретов, в то время как Кайя рисовала… другую штуковину внизу. Кайя хихикала, а Бьянка… она была похожа на заведенную куклу, делая все на автомате и не испытывая при этом никакой радости.

Он хотел видеть ее счастливой, хотел, чтобы она была сама собой.

— Ты думаешь, что стыдишься ее, — продолжила Оливия, так и не дождавшись от него ответа.

— Откуда тебе знать? — насилу вымолвил он.

— Лисандр, я — ангел приносящий радость, или была им. В этом заключается моя работа — узнавать, что чувствуют люди, а затем помогаю им увидеть истину. Потому что только в истине мы можем обрести настоящее счастье. Ты никогда не стыдился ее. Я знаю тебя. Тебя ничем не смутишь. Ты был просто напуган. Боюсь, что ты не был тем, кто нужен ей.

Его глаза расширились, неужто это могло быть правдой? Он пытался изменить ее, пытался сделать такой же, как он, а она в свою очередь, каким бы хотела видеть его? Да, да, в этом имелся смысл, и во второй раз за свое бытие он возненавидел себя.

Он позволил Бьянки уйти от него. Когда следовало воспевать хвальбы небесам за то, что они даровали ему Бьянку, он оттолкнул ее. На свете не было большего глупца, чем он. Непоправима ситуация или же нет, он должен попытаться вернуть Бьянку.

Лисандр вскочил на ноги.

— Я сделаю это, — произнес он. — Я люблю ее. — Ему хотелось заключить ее в свои объятия, хотелось прокричать на весь мир, что она принадлежит ему, что она выбрала его своим мужчиной.

Лисандр внезапно сник. Выбрала. Ключевое слово в прошедшем времени. Бьянка больше не выберет его. «Я не даю второго шанса», — сказала она.

Она часто лжет…

Впервые, мысль о том, что его женщине нравится лгать вызвала у него улыбку. Возможно, она солгала тогда и возможно, она даст ему второй шанс. Шанс доказать свою любовь.

Если ему придется пресмыкаться для этого, он пойдет на это. Она была его искушением, но это не должно быть чем-то плохим. Это могло бы явиться для него спасением. В конце концов, его жизнь ничего не значила без нее. Как и ее. Она говорила ему, что он для нее является соблазном. Но он мог быть и ее спасением.

— Спасибо, — сказал он Оливии. — Спасибо за то, что помогла мне прозреть.

— Всегда рада помочь.

Как и когда ему приблизиться к Бьянке? Лисандра переполняло нетерпение, ему хотелось сделать это сию же минуту. Хотя, как воин, он знал, что крупное сражение требует подготовки. А так как это будет самым важным сражением за все его существование, он подготовится к атаке.

Если она простит его и решит быть с ним, их все равно ждет нелегкий путь. А где они будут жить? Его долг пребывать на небесах. Она же благоденствовала на земле, с ее близкими неподалеку. Кроме того, Оливии предстояло убить Аэрона, который, по сути, уже послезавтра будет приходиться Бьянке зятем. Если же Оливия не решиться на это, для этой работы будет выбран другой ангел.

И скорее всего, это будет Лисандр.

Бог учил его лишь одному, но кроме этого, ему было известно, что любовь действительно может преодолеть все преграды.

— Ты вновь не со мной, — произнесла со смехом Оливия. — До того, как ты умчишься, тебе следует рассказать, зачем ты вызвал меня. Что сказал тебе Рафаэль?

Остатки хорошего настроения Лисандра улетучились. Несмотря на то, что Оливия только что подарила ему надежду и подсказала верное направление, он собирался разбить все ее чаянья на «жили-они-долго-и-счастливо».

— Ко мне приходил Рафаэль, — повторил он. Просто сделай это, скажи как есть. — Он поведал мне о злоключениях совета с тобой. Он сказал, что они устали от твоего затянувшегося неповиновения.

Улыбка на губах Оливии поблекла:

— Я знаю, — прошептала она. — Просто… я не могу заставить себя причинить ему боль. Наблюдение за ним доставляет мне радость. И я имею право испытывать радость после стольких столетий преданной службы, разве нет?

— Конечно, имеешь.

— Но если он умрет, я уже никогда не смогу сделать того, о чем сейчас мечтаю.

Лоб Лисандра прорезали морщины.

— Что ты хочешь сделать?

— Прикоснуться к нему, окунуться в его объятия… — Оливия умолкла в нерешительности, — …поцеловать его.

Поистине опасные желания. О-о, ему прекрасно была известна их сила.

— Если ты никогда не испытывала подобных желаний, — предположил он, — тебе будет легче им сопротивляться.

Но ему была ненавистна сама мысль, что эта удивительная женщина будет существовать без того, что желает.

Он может обратиться к совету с прошением о снисходительности к Аэрону, но это ни к чему не приведет. Решение совета незыблемо. Если закон был нарушен, то кому-то придется за это заплатить.