Руперт лишь рассмеялся.

– Разбиваешь сердца и бокалы, – неприятно улыбаясь, заметил он. – Вот ты какая. Нужно позвать горничную, чтобы она все убрала. А! Вот и она.

Из кухни появилась недавно нанятая девушка.

– На этот раз ты не захотела мне улыбнуться, дорогая. Ничего страшного! Однажды я получу от тебя то, чего хочу, обещаю тебе. – Все это Руперт сказал шепотом, поскольку служанка приближалась. Но в его словах была несомненная угроза.

Арабелла взяла себя в руки и сказала горничной:

– Маленький несчастный случай. Возьмите щетку и совок и соберите осколки.

Руперт пошел прочь, и спустя несколько мгновений Арабелла услышала, как закрылась дверь в комнату Роджера. Она вздохнула с облегчением и с удивлением отметила, как сильно у нее бьется сердце. Ну и глупо, заметила она сама себе. Угрозы Руперта ничего не значат. Однако Арабелла решила в будущем держаться подальше от Руперта, когда он дома. В Фернгейте сейчас служил человек, нанятый по совету Доктора, который обслуживал Роджера, и она могла проводить выходные дни с Солом, появляясь в Фернгейте лишь утром и вечером, чтобы больной не думал, что она оставила его.

Амос Крейз, который ухаживал за больным, неохотно согласился с ее предложением.

– Он привык, что вы сидите рядом с ним, мэм, – сказал он, – но я, конечно, сделаю все возможное, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Вы можете доверять мне.

– И мне не хотелось бы, чтобы об этом разговоре знал мистер Руперт, – предупредила его Арабелла.

– Я уже сказал, вы можете доверять мне. Я не люблю болтать, – ответил Крейз, – особенно когда дело меня не касается. Может быть, если вас не будет, мистер Руперт посидит с хозяином.

– Может быть.

Но она знала, что Роджер не будет этому рад. Ей иногда казалось, что отец и сын ненавидят друг друга. Ева тоже замечала это.

– Я часто думаю, – сказала она как-то сестре, – что Руперт родился несчастным. Это странно, не правда ли? Я имею в виду то, что мы с ним близнецы. Ты думаешь, это было ошибкой?

– Что?

– Что я вообще родилась. Я хочу сказать, что в людях, как правило, смесь добра и зла, счастья и горя, правда? Наверное, Руперт и я должны были быть одним человеком, но что-то нарушилось, и он родился раньше, чем в нем успело поселиться счастье, – он ведь на полчаса старше меня, а часть горя была оставлена мне, чтобы искривить мою ногу.

– Ева, что за мысли? Странно даже думать об этом, вы так же различны, как сыр и мел. Ты это ты, а Руперт просто выбрал себе роль паразита. И перестань винить себя за то, что ты...

– Украла то, что принадлежит Руперту?

– Дорогая, это просто глупо. Если ты еще раз заговоришь об этом, я все расскажу Дюку, и он наставит тебя на путь истинный.

Ева улыбнулась.

– Тебе нравится Дюк?

– Конечно. У него есть характер, он веселый, с ним хорошо, Он всем нравится.

– Я люблю его, – просто сказала Ева. Арабелла замерла.

– Не хочешь ли ты сказать...

– О, не в этом смысле, не физически, а духовно. Он такой большой, сильный, веселый, так ясно все видит. Замечает самые маленькие вещи – спрятавшиеся в траве цветы, насекомых. Ты понимаешь, Белла? Просто чудо, что такой сильный человек может быть таким нежным. «Все имеет значение, – сказал он мне как-то, – все, что живет и дышит, по-своему важно. Земля тоже. Мы ее толчем, добываем ее сокровища, и я тоже участвую в этом, но я думаю, что добрая земля все понимает». Я верю в то, что это правда. – Ева минуту помолчала, потом подняла сияющие глаза на Арабеллу. – А ты? Или ты думаешь, что я просто глупа?

Арабелла покачала головой, завороженная невинностью взгляда Евы.

– Нет, я не считаю тебя глупой, Ева. Я думаю, что вы с Дюком видите все одинаково. Но не слишком увлекайся им, дорогая.

– У меня другие мысли. Я хочу зарабатывать деньги для монахинь монастыря святого Франциска. Ты знаешь, они помогают бедным, им нужны средства, чтобы построить больницу.

Арабелла ничего этого не знала, но поняла, что с этой минуты ей не стоит тревожиться о будущем сестры.

В середине декабря Руперт решил, что хватит ему работать клерком у адвоката в Пензансе. Он считал плату за работу, которую он выполняет, мизерной. Владелец фирмы – просто брюзга, пользующийся его, Руперта, мозгами и рассчитывающий на то, что наследник Фернгейта будет для него носом рыть землю.

«Пусть подыщет себе кого-нибудь другого.» – думал Руперт. – «Мое место дома, где я смогу следить за всем и за всеми, в том числе за Арабеллой. Никто не может остановить меня. Отец не может вымолвить ни слова, а к тому времени, когда он выздоровеет, если такое случится, я уже буду обладать властью и докажу свою способность управлять имением. Арабелла тогда может упаковывать вещи, если, конечно, не станет вести себя разумнее. Последнее было бы предпочтительнее. Хорошо бы овладеть ею, чтобы досадить этому мужлану, за которого она вышла замуж. Если вышла…»

Иногда Руперт пытался обманывать себя, что все это лишь игра в мужа и жену. А если нет, то союз Дарка и Арабеллы может быть аннулирован без особых трудностей: ведь они несовершеннолетние. Так что у него не было никаких сомнений относительно будущего.

Первым, кого увидел в доме Руперт, был Амос Крейз, который выходил из комнаты Роджера. Крейз прошел мимо, слегка кивнув Руперту, но тот остановил его.

– Как чувствует себя отец?

– Как обычно.

– Было бы лучше, если бы вы говорили мне «сэр», – заметил Руперт, холодно улыбаясь.

– Как скажете, сэр, – с легким сарказмом отозвался Крейз, чем вывел Руперта из себя.

Ему захотелось немедленно уволить непочтительного слугу, но он знал, что этот поступок будет не в его пользу. Трудно найти кого-нибудь на его место. Ему пришлось придержать язык и быстро уйти. Он прошел в комнату, где, обложенный подушками, лежал Роджер.

Рядом, с книгой на коленях, сидела Арабелла. Она читала вслух и оторвалась от чтения, когда вошел Руперт. Ее лицо было бледным и напряженным, но усталость лишь добавляла ей красоты. Она была в голубовато-зеленом платье, которое оттеняло золото ее волос и прозрачную голубизну глаз. Роджер определенно спал глубоким сном.

– Почему бы тебе не отдохнуть? – сказал Руперт. – Я могу посидеть немного. Кроме того, разве он что-нибудь понимает?

– О да. Его разум в полном порядке.

Как бы в подтверждение ее слов, Руперт заметил слабое движение глаз больного в свою сторону, они блеснули – неприязнью, раздражением, злостью? Он не мог ответить точно, но взгляд был недружелюбным.

Он все еще отвергает собственного сына?! Вся жалость в этот момент умерла в Руперте, и он ополчился на Арабеллу.