– Нет. И никогда не была.

– Может, она приходила в библиотеку по каким-то делам?

– Я не припомню. То есть, когда убили Женю, она и полицейские много раз здесь бывали. Но это ведь не как читатели, это в связи с расследованием.

– А ее дочка?

– Нет. Я бы знала. Молодежь вообще библиотеки сейчас стороной обходит. Думают, наверное, что у нас здесь одно старье.

– У вас большое собрание книг?

– Да, это наша гордость, – щеки завбиблиотекой порозовели. – Например, у нас полное собрание литературных памятников и знаменитой серии «Иностранная литература». Оба дарственных собрания – одно из личной библиотеки академика Вяткина, а второе нам подарили из личного собрания академика Ларионовой. После ее смерти. У нас немало также собраний сочинений, включая редкие. Это тоже дары ученых. И целый зал академической научной литературы.

– О космосе? – спросила Катя.

– Есть и о космосе. Но в основном это медицинские книги. Фармакология. Но это все старый фонд – нам эти книги передала библиотека нашего исследовательского института.

– Базы?

– Они обновляли фонд. То, что устарело, отправили к нам.

– И все же постарайтесь, пожалуйста, вспомнить, кто из постоянных читателей заходил в библиотеку, когда здесь работала Бахрушина.

Собеседница Кати наморщила лоб.

– На новогодние литературные встречи приходили лишь родители с детьми. Тот возраст, когда детей хоть как-то приучают к чтению – от восьми до двенадцати лет. И народу было довольно много, потому что это праздники, елка наряжена. Из Дубны приехал любительский театр – читали сказки и книжки про приключения. А из завсегдатаев – я же сказала: наши пенсионеры. У всех возраст хорошо за семьдесят.

Катя поняла, что и здесь ей большего не добиться. Она поблагодарила заведующую.

На улице начал накрапывать мелкий дождик. Катя подняла воротник тренча. Ну что ж, пока с самодеятельными изысканиями надо притормозить. Толку все равно мало. Пора навестить коллег-полицейских и узнать последние новости в отделе.

И словно в ответ на ее мысли сзади взвизгнули тормоза, авто посигналило.

Катя обернулась – рядом с ней остановилась полицейская машина с мигалкой. За рулем – водитель, рядом с ним – Алла Мухина.

– Вы что себе позволяете? – процедила она. – Ну-ка, марш в машину!

Глядя в ее искаженное злостью лицо, Катя поняла – ЭРЕБ отторгает ее.

Цепко держа в своей мрачной ауре, ЭРЕБ, тем не менее, пытается изгнать ее, словно она инородное тело, которое, внедрившись, все никак не может прижиться в здешней среде.

– Что вы себе позволяете? – повторила Алла Мухина уже в кабинете, когда они добрались до ОВД.

– Я журналист, хоть и полицейский, – честно ответила Катя. – Собираю информацию по делу, которое меня интересует.

– А зачем вы околачивались возле моего дома? Тревожили соседей?

Катя смотрела на начальницу ОВД ЭРЕБа.

Ну откуда она знает? Когда уходила на работу, не подала виду, что засекла Катю у дома. Или все же увидела? Или слухи? Слухи – болезнь маленького города, пораженного страхом и недоверием?

– Я хотела больше узнать о вас и вашей семье в частном порядке, – призналась Катя, не лукавя. – Обстоятельства убийств меня потрясли. Костюм жертв… эти крылья, мешок с глазами на голове, инсталляция мухи… Я считаю, что это напрямую связано с вашей фамилией и вашим… нет, не окружением, но…

– Что «но»? – спросила Мухина тоном, не обещающим ничего хорошего.

– Кто-то, возможно, подобрался совсем близко к вам и вашей семье. Вы и дочку свою отправили отсюда от греха подальше. Вы боитесь, вы в сомнениях. Я это вижу. И как полицейский журналист я не могу мимо этого пройти.

– И поэтому шпионите за моим домом и пытаетесь разговорить несчастного психа и его старую мать?

– У вашей соседки из дома напротив работа в пекарне, где работала и четвертая жертва убийцы – Наталья Демьянова. Это ли не прямая связь, не указание? Не еще один намек?

– На меня?

– Да. Возможно, на вашу деятельность как начальника полиции. Месть вам и…

– Если бы было все так просто и так прямолинейно, как вы себе вообразили, мы бы давно раскрыли это дело, – отрезала Мухина.

Катя по-прежнему смотрела на нее.

– Мы бы поймали ублюдка, кем бы он ни был, – продолжила Мухина. – Не надо считать нас уж совсем такими тупыми и недалекими. Мы бы… Я бы из-под земли урода достала, если бы все было так, как вам воображается.

– А что? Все совсем не так? – спросила Катя.

– Вы с криминалистикой знакомы? Множественность версий – это основа основ расследования.

– Это по всем делам, но здесь у вас в городе… Эти инсталляции – они же не что иное, как…

– Кроме внешних декораций есть кое-что еще.

– Что? – Катя напряглась.

– Это не ваше дело.

– Алла Викторовна!

– Я не обязана посвящать вас во все детали этого дела.

– Алла Викторовна, тогда я сама начну копать. Вы знаете – я умею, – Катя выпрямилась. – О, мне не привыкать как криминальному обозревателю. Журналюге, как порой зовут. Да-да, наглая приезжая стерва из столицы, готовая костьми лечь, но откопать местное дерьмо, сделать из него сенсацию. Жизнь нас многому учит. Учит и когда стоит быть стервой. Но я не хочу… Алла Викторовна, я не хочу мешать вам, потому что… Я же вижу, что с вами происходит.

– Что со мной происходит? – сухо спросила Мухина.

– Вы одна как перст. Здесь маленький город. И в нем серийный убийца. Безжалостный. Люди уже пострадали. Четыре жертвы. Городок такого не забудет, Алла Викторовна. Люди станут обвинять вас. В чем угодно – в непрофессионализме, в бездействии, в нежелании помочь. Вспомнят, что вы женщина. Женщин – начальниц отделов полиции кот наплакал. Здесь все – ваши соседи. Вы прожили в этом городе всю жизнь, здесь ваши корни. Ваш покойный отец, ваша семья, династия. Если вас возненавидят горожане – что с вами будет? Куда вы пойдете? Куда уедете из места, где прошла вся ваша жизнь?

– Это демагогия.

– Это не демагогия! – горячо возразила Катя. – Это правда. Это то, о чем вы думаете сами. И чего вы страшитесь. Я вижу это, потому что я человек со стороны. Со стороны порой виднее, честное слово. И я… я хочу вам помочь. Да, я преследую собственные интересы. Это дело необычайное, редкое, страшное. И как полицейский журналист я уже не могу его бросить, забыть. Но это не все, что мной движет в данном случае. Я своими глазами видела ту остановку и что сделали с женщиной. Я этого тоже не забуду. И даже если вы сейчас выгоните меня из отдела, из этого кабинета, я все равно город не покину. Я останусь. И начну свое журналистское расследование, благо мой шеф – начальник пресс-службы – это лишь поощряет, хоть и негласно. Но я хочу вам помочь! Потому что первой моей целью, когда я приехала сюда, были именно вы.