Кожа на его одутловатом лице была бледной, возможно оттого, что он редко появлялся на улице, когда там светило солнце. А если он и выходил из подвала, то все равно лицо свое под капюшоном скрывал, точно вампир какой-то, что боится дневного света. Главный инквизитор действительно любил кровь, но не как вампиры, те-то ее хоть пьют, — он же получал удовольствие только от ее вида. Ему бы лучше на сражение какое со стороны посмотреть — там кровь рекой льется! Да только он предпочитал удовольствия иного рода: любил распоряжаться чужими жизнями. А на поле брани люди убивали друг друга помимо его воли, и это его не возбуждало.

Ортега опирался на мощный деревянный посох, усиленный полосками металла. По слухам, главный инквизитор применял его во время пыток, охаживая спины грешников. Да и на вид посох этот больше походил на холодное оружие.

Лестницу освещали свечи, державшиеся на вбитых в стены канделябрах, а подземелье — огонь в жаровне, где обычно палачи-инквизиторы раскаляли до красноты щипцы, стержни и прочий пыточный инвентарь. Огонь этот хоть как-то боролся с сыростью. Но помимо нее подземелье было пронизано страхом и королю казалось, что стоит ему закрыть глаза, как он услышит крики тех, кто сюда попадал.

— Мрачновато у тебя, — сказал он главному инквизитору, чтобы хоть как-то разогнать страх, который стал в его тело пробираться.

— Психологическое давление, — пояснил Ортега, — некоторые раскалываются только от одного вида этого места и начинают складно все рассказывать: как ворожили да колдовали, как порчу на людей насылали. Других, правда, на такой разговор приходится немного настраивать.

— И что есть те, которые молчат? У тебя любой, похоже, заговорит, если язык есть, хотя твои подручные, бывает, и языки выдирают.

— Не без этого. Но только после того как мы уже все нужное узнаем. Нам ведь признание греха нужно и раскаяние. Тогда душа грешника на тот свет очищенной попасть может.

Главный инквизитор не стал рассказывать о том, что колдуны и маги — настоящие, а не те, кого за них выдают, чтобы поквитаться, умеют накладывать на себя заклинания, и тогда их тела перестают чувствовать боль. Их хоть жги, хоть кости дроби, все до одной, начиная с фаланг пальцев, а затем остальные, растягивая это удовольствие на долгие часы; хоть руби их на части — они только посмеиваться будут. Ох, сильно они инквизиторов раздражают, злят до белого каления, потому что все эти чудодейственные пыточные приспособления бесполезными становятся. Таких, настоящих, лучше сразу отправить на костер, а пепел развеять, именно развеять, а то, ежели в горшок все собрать, чего доброго, воскреснет маг.

Подземелье походило на мастерскую какого-нибудь изобретателя, который мастерит разные сложные механизмы.

Пленник сидел на полу, прикованный к стене. Кандалы глубоко врезались в его запястья и разодрали кожу до крови. Волосы у него слиплись, одежда превратилась в грязные лохмотья, сквозь дыры виднелись кровавые рубцы, которые, похоже, покрывали все его тело. Король скосился на посох главного инквизитора, подумав: не это ли орудие оставило кровавые отметины на теле пленника? Скорее всего, нет. Таким посохом кости ломать хорошо, а рубцы оставляет обычно кнут или железка какая, раскаленная. Невдалеке, рядом со стеной, стояли два инквизитора, вытянув руки по швам и смиренно опустив головы, на которые были надвинуты капюшоны, так что лиц их было не разглядеть.

— Взбодрите его, — приказал главный подручным. Те зачерпнули из большого чана по ведру воды и по очереди выплеснули ее на голову пленника. Мужчина очнулся, стал отплевываться, точно его из воды вытащили и он уже ее вдоволь наглотался. Он приподнял голову, посмотрел на мучителей… Хотя «посмотрел» не совсем точно сказано, потому что один глаз у него заплыл и между веками осталась лишь тонкая щелочка, как у степняка, а второго, похоже, он вовсе лишился. Король видел многое в своей жизни и не такие раны встречал — он не отвернулся от этого взгляда.

Пленник что-то зашамкал, замычал — зубов у него совсем не осталось.

— Это не Стивр Галлесский, — сказал король, несколько секунд внимательно изучая лицо пленника.

— Он утверждает, что его зовут Стивр Галлесский. Внешне похож, сверяли с портретами.

— М-да, давно, видать, это было, — позволил себе шутку король, — сейчас он похож на отбивную. Да после таких пыток ты и сам скажешь, что тебя зовут Стивр Галлесский. У этого нет шрамов, маленьких старых шрамов. Новых у него после твоих мясников много будет.

— Хе, — хитро подмигнул главный инквизитор, — а я так не думаю.

— Выпустишь ты его или нет из подземелья — мне все равно, — догадался король о мыслях инквизитора.

Стражники на воротах утверждали, что Стивр города не покидал. Они, конечно, могли его за взятку пропустить, а потом скрыть это. Но дома их инквизиторы обыскали. Ничего ценного не нашли. Так быстро они ведь не смогли бы полученные деньги спустить. Да и спрятать не успели бы. На всякий случай стражников допросили с пристрастием. Но не очень усердствовали. Даже легких пыток не применяли.

В городе нашли карету Стивра, на лавке в ней была брошена его одежда. Выходило, что он переоделся в простолюдина и спрятался где-то в городе. Как только это выяснилось, инквизиторы прямо с цепи сорвались, хватали на улицах всех, кто хоть отдаленно Стивра напоминал, а таких в течение нескольких часов с десятка три набралось. Большинство отпустили почти сразу же, но пленник, что был к стене прикован, и вправду слишком на Стивра походил. Тут главный инквизитор правду говорил. Поначалу-то он, конечно, все отрицал. Пока зубы были целы, он все другое имя твердил, но ему быстро разъяснили, что к чему. Наконец он сознался. После заданного раз в пятнадцатый вопроса: «Ты — Стивр Галлесский?», он закивал головой, замычал, стараясь произнести внятно: «Стивр Галлесский — это я». Но без зубов, с распухшим языком — это плохо у него получалось.

— Ты ошибся. Ищи дальше, — сказал король.

— Постараюсь. — Главный инквизитор чуть склонил голову.

Он не стал напоминать правителю, что давно настаивал на том, чтобы Стивра схватили и выбили из него признание, как он огонь и молнии извлекает из медных труб. Он был уверен, что вовсе это не колдовство. Обладание таким оружием сделало бы короля непобедимым, а инквизиторы могли бы с его помощью тогда продвигать свою веру в другие земли, где пока еще обитали приверженцы язычества. Их на планете было еще слишком много. Ересь с трудом искоренялась боевыми отрядами инквизиторов.

Подчиненные Ортеги дело провалили. Не убей их Стивр, останься кто из этой троицы в живых, так молил бы бога, чтобы смерть побыстрее забрала.

Инквизиторов король использовал как свою тайную полицию. Они помогли без предъявления каких-либо обвинений арестовывать кого угодно, будь то даже дворянин, возомнивший себя равным монарху. Ведь он в перспективе мог, например, заговор какой организовать с целью свержения короля и возведения на трон либо самого себя, либо своего ставленника, которым он стал бы управлять, как кукловод своей марионеткой.