Взяв телефонную трубку и попутно поправив уголок салфетки, давшей на пару миллиметров крен влево, подруга набрала номер Полинки. Ответила Малышка не сразу и, судя по выражению Наташкиного лица, не очень приветливо. Напомнив ей о том, что долг платежом красен, подруга сухо изложила «безвыходную» ситуацию: ночью прилетает подруга детства, ее необходимо встретить в аэропорту. В Турции подругу обокрали, звонит на последние шекели.

В этом месте я невольно дернулась. Наташка затуркала турков, допустив промах с их национальной валютой. Но она досадливо отмахнулась, полагая, что Полинка такие мелочи пропустит мимо ушей.

– Бедняжка не смогла связаться с дядей по телефону и просила меня сделать это, – жалостливо вещала Наталья. – По той простой причине, что дядя глухой и плохо соображает. Его соображения не хватит на те гроши, которые имеются на счету жертвы ограбления. Ей бы, идиотке, радоваться, что саму вместе с документами не украли, не пополнила, так сказать, ряды турецкой организованной проституции, а она деньги жалеет.

С минуту Наташка не могла вставить ни слова: Полинка бурно обсуждала проблему, приводя конкретные примеры из чужой личной жизни. Наконец, подруге все же удалось вклиниться в разговор:

– Вот и я то же самое говорю. Причем постоянно: все мужики – козлы! К сожалению, деньги на счету моей приятельницы и в самом деле кончились, связь, естественно, оборвалась, и дядин телефон племянница сообщить так и не успела. У меня есть только адрес. Да! Можешь мне посочувствовать, у нас во всем доме «накрылся» Интернет, у провайдера, видите ли, профилактические работы. А в дополнение, у меня что-то с клавиатурой стряслось. Все буквы так и западают!.. И Боря, как назло, в командировке. Сей момент, Полиночка, диктую адрес.

Полинка сработала достаточно быстро. Высунув от усердия язык, Наталья записывала номер телефона Ишаченко, для надежности дублируя его вслух. В свою очередь, я принялась бубнить услышанные цифры. А на всякий случай. Вдруг у Наташки карандаш сломается. Или неправильно запишет.

– Перестань долдонить одно и то же. Ты меня с мысли сбиваешь. И вообще, наши планы меняются! – объявила подруга, закончив благодарственную песню в Полинкин адрес. – Квартира и телефон зарегистрированы на имя тети глухого дяди. Нет. Дядиной тети, от племянницы, которая фактически является его женой. В смысле ее тетей, Валерией Павловной. Будем говорить с ней. Оно и к лучшему. Не придется греховодничать и соблазнять плохо соображающего, но очень вредного дядю Ишаченко.

Не долго думая, Наташка позвонила по полученному номеру, нарвалась на самого Павла Афанасьевича и елейным голоском попросила тетю Валеру. Скорее всего, дяде не понравилось подобное обращение к его жене, поскольку Наташкино лицо вытянулось и посуровело явно не от радостного ответа.

– Подумаешь, цветок душистый прерий, кактус называется, – фыркнув, проворчала она и тут же расплылась в счастливой улыбке: – Валерия Павловна? Здра-а-ассте! Это Света Морозова. Мы с вашей Юлей в параллельной группе учились. Ой, Валерия Павловна, у меня несчастье, сегодня в троллейбусе мобильный телефон из кармана свистнули. Не столько его, сколько контакты и контактеров жалко. Теперь полгода восстанавливать буду. А можно Юлечку к телефону?… Ах, она в загранкомандировке? Надо же, забыла! Ну это по крайней мере лучше, чем в психиатрической больнице. Извините. Неудачно пошутила. Валерия Павловна, тогда вся надежда на вас, поскольку ваша Юлька в загранкомандировке, я ее как раз перед отъездом видела. Она меня через Ксюшу Горшкову хотела пристроить на хорошее место, домашний телефон одного господина дала, его Антоном зовут, я с ним договорилась, что завтра перезвоню, и вот теперь катастрофа! Срочно нужен номер его телефона, у Юльки он наверняка где-то записан. Все-таки ее знакомый.

Наташка внимательно выслушала ответ, подмигнула мне и с печалью в голосе поведала в трубку:

– Нет знакомых Антонов? Какая жалость! Валерия Павловна, миленькая, я только Юлин номер наизусть запомнила и то случайно, а Ксюшкин накрылся медным тазом вместе с моим мобильником. – Подруга всхлипнула. Дальнейшие слова капали из нее, как слезы из глаз: – С-спасибо, з-зап-писываю. О-й-й!.. Ага, мобильный – три, шесть. Есть!

Положив трубку на место, подруга промокнула мокрые дорожки на щеках бумажной салфеткой и пожаловалась:

– Знаешь, так расстроилась из-за этого номера. Ну все принимаю близко к сердцу! – Она вдруг изменилась в лице и похлопала себя по карману домашнего блузона времен перестройки сознания к необходимости похудания. Слезы на глазах моментально высохли. – Особенно Борин старый кошелек. Он в него заначку складывает на дачное процветание. А я время от времени использую эти денежки как беспроцентный кредит. Надо положить на место. В банковскую ячейку. Сама банка из-под импортного печенья – загляденье. А печенье – дрянь. Ты его не бери. Лично я им просто давилась. Остатки Боре с собой в дорогу завернула, к чаю.

Звонить Ксении Горшковой решили только из таксофона и утром. За ночь следовало продумать стратегию и тактику переговоров, а встретившись после завтрака, выработать окончательную линию поведения.

Завтрак у меня затянулся, ибо получился «на траве». Только не надо путать! Картина не соответствовала ни одному из знаменитых полотен – ни Клода Моне, ни Эдуарда Мане. У первого вообще, как и положено родоначальнику импрессионизма, «Завтрак на траве» получился светлым, радостным моментом, выхваченным из жизни, проникнутой солнечными бликами. Работа, написанная в натуральную величину и изображающая его балдеющих на природе друзей, в том числе возлюбленную Камиллу. Бедная девочка умерла такой молодой! Мне это полотно нравится. Что касается «Завтрака на траве» Эдуарда Мане (в первоначальном варианте «Купание»), я никак не пойму, почему мужчины там при полном параде, даже ботинки не сняли, тогда как дамы поспешили раздеться догола. Наташка уверена, что Мане и во второй раз ошибся с названием своей картины. Более подходящий вариант – «Обед на траве». Дамы просто на десерт.

У меня все получилось гораздо проще. Стремясь порадовать любимого мужа, я напекла блинчиков и, уже сворачивая процесс производства, нечаянно обожглась. Отсюда все и пошло. Вернее, полетело. В первую очередь, от рефлекторного взлета моей обожженной руки сорвался с места купленный по случаю веник лаврового листа, следом открылась дверца настенного шкафчика, на ручке которого он болтался. Из шкафчика, разинув целлофановый «рот», выпал пакет с сушеными пряными травами – петрушкой, укропом, хмели-сунели. Поймать я его не успела, но уж лучше бы вообще промахнулась. Увы. От моей попытки перехватить его, он с ускорением полетел вслед за лавровишней. И вся эта «сухость» усеяла сервированный к завтраку стол, табуретки и живописно раскинулась на полу. Далеко не новое название получившейся картине «Завтрак на траве» дал немного испугавшийся Димка. К его чести, он в первую очередь озаботился состоянием моего ожога. Только я никак не могла найти место приложения огненной сковороды к руке. Не иначе как от нервного стресса все мгновенно рассосалось.

Лишь к двенадцати часам я вышла из дома, якобы за новыми шторами для спальни. Наташка «уговорилась» ехать со мной в качестве консультанта. Не страдать же дома от одиночества после ночного Бориного отъезда. У подъезда мы с ней и застряли, погрязнув в споре на тему «что делать».