Справа и слева от двери прижались к стене Рённ и Гюнвальд Ларссон. Оба держали в руках пистолеты, Гюнвальд Ларссон — свой личный «смит-вессон 38 мастер», Рённ — обыкновенный «Вальтер», калибр 7,65. Прямо перед дверью стоял Колльберг. Лестничная клетка за его спиной была битком набита людьми; тут были и Цакриссон, и эксперт по газам, и проводник с собакой, и оба инспектора, и рядовые полицейские с автоматами, в пуленепробиваемых жилетах.

Бульдозер Ульссон, по всем данным, находился в лифте.

«Ох уж это оружие», — подумал Колльберг, следя глазами за секундной стрелкой на часах Гюнвальда Ларссона; сам он был безоружен.

Осталось тридцать четыре секунды…

У Гюнвальда Ларссона были часы высшего класса, они показывали время с исключительной точностью.

В душе Колльберга не было ни капли страха. Он слишком много лет прослужил в полиции, чтобы бояться таких субъектов, как Мальмстрём и Мурен.

Интересно, о чем они говорят и думают, закрывшись там со своими запасами оружия и трусов, горами паштета и икры?..

Шестнадцать секунд…

Один из них — очевидно, Мурен, — судя по словам Мауритсона, бо-ольшой гурман. Вполне простительная слабость, Колльберг и сам страстно любил вкусную еду.

Восемь секунд…

Что будет со всем этим добром, когда Мальмстрёма и Мурена закуют в наручники и увезут?

Может, Мурен уступит ему свои припасы по недорогой цене? Или это будет скупка краденого?..

Две секунды.

Русская икра, особенно красная…

Секунда.

Всё.

Он нажал кнопку звонка.

Точка-тире… пауза… четыре точки… пауза… тире-точка.

Все замерли в ожидании.

Кто-то шумно перевел дух.

Потом скрипнул чей-то башмак.

Цакриссон звякнул пистолетом. Звякнуть пистолетом — это ведь надо суметь!

Звяк-бряк… Смешное слово.

У Колльберга забурчало в животе. Должно быть, от мыслей об икре. Рефлекс, как у павловских собак.

А за дверью — ни звука. Две минуты прошло, и хоть бы что.

По плану полагалось выждать еще десять минут и повторить сигнал.

Колльберг поднял руку, давая понять, чтобы освободили лестничную площадку. Подчиняясь его приказу, Цакриссон и проводник с собакой поднялись на несколько ступенек вверх, а эксперт по газам спустился вниз.

Рённ и Гюнвальд Ларссон остались на своих местах.

Колльберг хорошо помнил план, но не менее хорошо он знал, что Гюнвальд Ларссон отнюдь не намерен следовать намеченной схеме. Поэтому он и сам отошел в сторонку. Гюнвальд Ларссон стал перед дверью и смерил ее взглядом. Ничего, можно справиться…

«Гюнвальд Ларссон одержим страстью вышибать двери», подумал Колльберг. Правда, он почти всегда проделывал это весьма успешно. Но Колльберг был принципиальным противником таких методов, поэтому он отрицательно покачал головой и всем лицом изобразил неодобрение.

Как и следовало ожидать, его мимика не возымела никакого действия. Гюнвальд Ларссон отступил на несколько шагов и уперся правым плечом в стену. Рённ приготовился поддержать его маневр. Гюнвальд Ларссон чуть присел и напрягся, выставив вперед левое плечо, — живой таран весом сто восемь килограммов, ростом сто девяносто два сантиметра. Разумеется, Колльберг тоже изготовился, раз уж дело приняло такой оборот. Однако того, что случилось в следующую минуту, никто не мог предвидеть.

Гюнвальд Ларссон бросился на дверь, и она распахнулась с такой легкостью, будто ее и не было вовсе.

Не встретив никакого сопротивления, Гюнвальд Ларссон влетел в квартиру, с разгона промчался в наклонном положении через комнату, словно сорванный ураганом подъемный кран, и въехал головой в подоконник. Подчиняясь закону инерции, его могучее тело описало в воздухе дугу, да такую широкую, что Гюнвальд Ларссон пробил задом стекло и вывалился наружу вместе с тучей мелких и крупных осколков. В самую что ни на есть последнюю секунду он выпустил пистолет и ухватился за раму. И повис высоко над землей, зацепившись правой рукой и правой ногой. Из глубоких порезов в руке хлестала кровь, штанина тоже окрасилась в алый цвет.

Рённ двигался не столь проворно, однако успел перемахнуть через порог как раз в тот момент, когда дверь со скрипом качнулась обратно. Она ударила его наотмашь в лоб, он выронил пистолет и упал навзничь на лестничную площадку.

Как только дверь после столкновения с Рённом распахнулась вторично, в квартиру ворвался Колльберг. Окинув комнату взглядом, он убедился, что в ней никого нет, если не считать руки и ноги Гюнвальда Ларссона, бросился к окну и ухватился за ногу обеими руками.

Опасность того, что Гюнвальд Ларссон упадет и разобьется насмерть, была весьма реальной. Навалившись всем телом на его правую ногу, Колльберг изловчился и поймал левую руку коллеги, которой тот силился дотянуться до окна. Несколько секунд чаша весов колебалась, и у обоих было такое чувство, что они вот-вот полетят вниз. Но Гюнвальд Ларссон крепко держался исполосованной правой рукой, и, напрягая все силы, Колльберг ухитрился втянуть своего незадачливого товарища на подоконник, где он, хотя и сильно пострадавший, был в относительной безопасности.

В эту минуту Рённ, слегка ошалевший от удара по голове, пересек порог на четвереньках и принялся искать оброненный пистолет.

Следующим в дверях появился Цакриссон, за ним по пятам шла собака. Он увидел ползающего на четвереньках Рённа с расквашенным лбом и лежащий на полу пистолет. Увидел также у разбитого окна окровавленных Колльберга и Гюнвальда Ларссона.

Цакриссон закричал:

— Ни с места! Полиция!

После чего выстрелил вверх и попал в стеклянный шар под потолком. Лампа разлетелась вдребезги с оглушительным шумом.

Цакриссон повернулся кругом и следующим выстрелом поразил собаку. Бедняжка осела на задние лапы и жутко завыла.

Третья пуля влетела в открытую дверь ванной и пробила трубу. Длинная струя горячей воды с шипением ударила прямо в комнату.

Цакриссон еще раз дернул курок, но тут заело механизм.

Вбежал проводник собаки.

— Эти гады застрелили Боя, — вскричал он и схватился за оружие. Размахивая пистолетом, он искал безумным взглядом виновника, чтобы воздать ему по заслугам.

Пес выл страшнее прежнего.

Полицейский в сине-зеленом пуленепробиваемом жилете, с автоматом в руках ворвался в квартиру, зацепил ногой Рённа и растянулся во весь рост. Его автомат прокатился по паркету в дальний угол. Собака — видно, ее рана была не смертельная — впилась ему зубами в икру. Полицейский истошным голосом стал звать на помощь.

Колльберг и Гюнвальд Ларссон уже сидели рядом на полу, основательно изрезанные и совершенно обессиленные. Но голова у них работала, и оба в одно время пришли к двум идентичным выводам. Во-первых: в квартире никого не было, ни Мальмстрёма, ни Мурена, ни кого-либо еще. Во-вторых, дверь была не заперта и, скорее всего, даже не закрыта как следует.