Бульдозер даже облизнулся.

— Очень, очень интересуют! И что же именно вам известно, господин Мауритсон?

— Мне известно, где находятся Мальмстрём и Мурен.

— Сейчас находятся?

— Да.

Бульдозер возбужденно потер руки. Потом как бы спохватился:

— Надо думать, господин Мауритсон собирается предложить какие-то условия?

— Мне хотелось бы обсудить этот вопрос в более уютном месте.

— Гм-м. Мой кабинет на Кунгсхольмсгатан вас устроит?

— Вполне, — ответил Мауритсон. — Насколько я понимаю, господину прокурору теперь нужно переговорить с этим господином?

Лицо Якобссона ничего не выражало.

— Совершенно верно, — горячо подтвердил Бульдозер. — Посовещаемся, Якобссон? Без посторонних.

Якобссон кивнул, покоряясь судьбе.

Якобссон был человек практичный. Зачем понапрасну трепать себе нервы?

Он не был близко знаком с Бульдозером Ульссоном, но достаточно наслышан о нем и понимал, что сражаться нет смысла, все равно исход боя предрешен.

Помещение было очень скромное — голые стены, письменный стол, два стула, шкаф для папок. И все, даже ковра не было.

Якобссон спокойно сидел за столом.

Бульдозер метался по комнате, заложив руки за спину и наклонив голову.

— Только один сугубо технический вопрос, — сказал он. — Мауритсон арестован?

— Нет. Еще нет.

— Отлично. Превосходно. Тогда, собственно, и совещаться не о чем.

— Возможно.

— Хочешь, позвоним начальнику цепу. Члену коллегии, начальнику управления.

Якобссон покачал головой. Он хорошо знал названных боссов.

— Тогда заметано?

Якобссон промолчал.

— И ты в накладе не останешься. Теперь ты знаешь этого субчика и будешь держать его на примете. Пригодится.

— Ладно, я поговорю с ним.

— Вот и прекрасно.

Якобссон вернулся к Мауритсону, смерил его взглядом и сказал:

— Так вот, Мауритсон, я тут поразмыслил… Ты получил сумку от неизвестного лица для передачи другому неизвестному лицу. Всякое бывает. Доказать, что ты говоришь не правду, будет нелегко. Короче, мы воздерживаемся от ареста.

— Ясно.

— Товар мы, конечно, конфискуем. Но ведь ты мог и не знать, что передаешь.

— Меня отпустят?

— Отпустят, отпустят. При условии, что ты переходишь в распоряжение Бульд… в распоряжение прокурора Ульссона.

Бульдозер, должно быть, слушал за дверью — она распахнулась, и он ворвался в кабинет.

— Давай, поехали!

— Прямо сейчас?

— Потолкуем у меня.

— Конечно, конечно, — сказал Мауритсон. — С удовольствием.

— Да уж не иначе, — обещал Бульдозер. — Привет, Якобссон.

Якобссон молча проводил их безучастным взглядом.

Он ко всему привык.

Десять минут спустя Мауритсон был доставлен в штаб спецгруппы. Его приняли как почетного гостя и усадили в самое удобное кресло, а кругом расположились блистательные детективы. В том числе Колльберг, который держал в руках памятку Мауритсона:

— Дюжина трусов и пятнадцать пар носков. Это для кого?

— Две пары Мурену, остальное, наверно, второй себе возьмет.

— Он что — бельем питается, этот Мальмстрём?

— Да нет, просто никогда не отдает белье в стирку, каждый раз новое надевает. И непременно французское, а его только у «Морриса» купить можно.

— С такими привычками поневоле пойдешь банки грабить.

— А что такое астролябия? — удивился Рённ.

— Это вроде секстанта, только старый образец, — объяснил Гюнвальд Ларссон и в свою очередь спросил:

— А зачем им на двоих четыре маски «Фантомас»?

— Ей-богу, не знаю. И ведь у них уже есть две, я на прошлой неделе купил.

— Шесть коробок «девятки» — это как понимать? — продолжал допытываться Рённ.

— Мужской товар, особый сорт, — вяло ответил Мауритсон и добавил кое-какие веселые подробности.

— Ладно, бросьте эту бумажку, — добродушно вмешался Бульдозер Ульссон. — Кстати, господину Мауритсону не обязательно изощряться тут в остроумии. Острить мы и сами умеем.

— Умеем ли? — мрачно осведомился Колльберг.

— Все, давайте-ка делом займемся. — Бульдозер хлопнул в ладоши и энергично потер руки.

Он призывно поглядел на свое войско, в состав которого кроме Колльберга, Рённа и Гюнвальда Ларссона вошли два инспектора, эксперт по слезоточивым газам («газовщик»), техник-вычислитель и никудышный полицейский по имени Бу Цакриссон, которого, невзирая на острую нехватку кадров, все с величайшей охотой уступали друг другу для всякого рода специальных заданий.

Начальник ЦПУ и прочие тузы, слава Богу, после злополучного киносеанса не показывались, даже не звонили.

— Итак, репетируем, — объявил Бульдозер. — Ровно в шесть Мауритсон должен позвонить в дверь. Ну-ка, изобразите еще раз…

Колльберг отстучал сигнал костяшкой по столу.

Мауритсон кивнул.

— Точно, — сказал он, потом добавил:

— Во всяком случае, очень похоже.

Точка-тире… пауза… четыре точки… пауза… тире-точка.

— Я в жизни не запомнил бы, — уныло произнес Цакриссон.

— Мы тебе поручим что-нибудь еще, — сказал Бульдозер.

— Что именно? — поинтересовался Гюнвальд Ларссон.

Изо всей группы только ему случалось раньше сотрудничать с Цакриссоном, и он не любил вспоминать об этом.

— А мне что делать? — осведомился техник-вычислитель.

— Вот именно, — отозвался Бульдозер. — Я с самого понедельника над этим голову ломаю. Кто тебя к нам направил?

— Не знаю. Звонил кто-то из управления.

— А может, ты нам вычислишь что-нибудь? — предложил Гюнвальд Ларссон. — Скажем, какие номера выиграют в следующем тираже.

— Исключено, — мрачно произнес вычислитель. — Сколько лет пытаюсь, ни одной недели не пропустил, и все мимо.

— Проиграем мысленно всю ситуацию, — продолжал Бульдозер. — Кто звонит в дверь?

— Колльберг, — предложил Гюнвальд Ларссон.

— Прекрасно. Итак, Колльберг звонит. Мальмстрём открывает. Он ожидает увидеть Мауритсона с трусами, астролябией и прочими вещами. А вместо этого видит…

— Нас, — пробурчал Рённ.