Сегодня вам предстоит выступить редактором Александра Пушкина, вам следует заменить все прилагательные на синонимы в следующем отрывке из наброска «Гости съезжались на дачу…», 1828 г.

Гости съезжались на дачу. Зала наполнялась дамами и мужчинами, приехавшими в одно время из театра, где давали новую итальянскую оперу. Мало-помалу порядок установился. Дамы заняли свои места по диванам. Около их составился кружок мужчин. Висты учредились. Осталось на ногах несколько молодых людей; и смотр парижских литографий заменил общий разговор.

На балконе сидело двое мужчин. Один из них, путешествующий испанец, казалось, живо наслаждался прелестью северной ночи. С восхищением глядел он на ясное, бледное небо, на величавую Неву, озарённую светом неизъяснимым, и на окрестные дачи, рисующиеся в прозрачном сумраке. «Как хороша ваша северная ночь, – сказал он наконец, – и как не жалеть об её прелести даже под небом моего отечества?» – «Один из наших поэтов, – отвечал ему другой, – сравнил её с русской белобрысой красавицей; признаюсь, что смуглая, черноглазая итальянка или испанка, исполненная живости и полуденной неги, более пленяет моё воображение. Впрочем, давнишний спор между la brune et la blonde ещё не решён. Но кстати: знаете ли вы, как одна иностранка изъясняла мне строгость и чистоту петербургских нравов? Она уверяла, что для любовных приключений наши зимние ночи слишком холодны, а летние слишком светлы». – Испанец улыбнулся. «Итак, благодаря влиянию климата, – сказал он, – Петербург есть обетованная земля красоты, любезности и беспорочности». – «Красота дело вкуса, – отвечал русский, – но нечего говорить об нашей любезности. Она не в моде; никто об ней и не думает. Женщины боятся прослыть кокетками, мужчины уронить своё достоинство. Все стараются быть ничтожными со вкусом и приличием. Что ж касается до чистоты нравов, то дабы не употребить во зло доверчивости иностранца, я расскажу вам…» И разговор принял самое сатирическое направление.

В сие время двери в залу отворились, и Вольская взошла. Она была в первом цвете молодости. Правильные черты, большие чёрные глаза, живость движений, самая странность наряда, всё поневоле привлекало внимание. Мужчины встретили её с какой-то шутливой приветливостью, дамы с заметным недоброжелательством; но Вольская ничего не замечала; отвечая криво на общие вопросы, она рассеянно глядела во все стороны; лицо её, изменчивое как облако, изобразило досаду; она села подле важной княгини Г. и, как говорится, se mit à bouder.

Вдруг она вздрогнула и обернулась к балкону. Беспокойство овладело ею. Она встала, пошла около кресел и столов, остановилась на минуту за стулом старого генерала P., ничего не отвечала на его тонкий мадригал и вдруг скользнула на балкон.

Испанец и русский встали. Она подошла к ним и с замешательством сказала несколько слов по-русски. Испанец, полагая себя лишним, оставил её и возвратился в залу.

Когда вы находили общность там, где её нет и в помине, вы делали это не зря. Помните, сигареты и револьвер убивают, а ёжик и молоко сворачиваются? Мы ещё утверждали, что этим тестом находят творческих людей. Так вот, подобным образом находят не только творческих людей, подобным образом находят и шизофреников.

Но разве нас это остановит?

С вас двадцать пар вещей или понятий, между которым вы найдёте какое-либо тождество.

Мы редко пользуемся определениями, не теми, которые в одно слово, а развёрнутыми. Все уверены, что говорят на одном языке и потому отлично понимают друг друга, как будто у нас в головах находятся автоматически синхронизирующиеся толковые словари.

Как бы не так! «Слова – лишь гнёзда, их значения – крылатые создания в полёте», – сказал однажды Мавлана Джалал ад-Дин Мухаммад Руми и был прав. Потому что нет у нас в головах синхронизирующихся словарей, говорим мы одни слова, а понимаем разное. Вот для чего нужны определения. Чтобы понимать друг друга. Хотя, конечно, не только для этого.

Придумайте пять определений для чего-нибудь одного, а потом ещё пять для чего-нибудь другого, и ещё пять для чего-нибудь третьего. Определения должны содержать вашу личную оценку, ваше отношение к этой вещи или явлению.

Либо вы читаете эту книжку потому, что любите свою работу и хотите в ней расти с помощью улучшения своей речи, либо вы читаете эту книжку потому, что не любите свою работу и хотите её сменить на что-нибудь более интересное, для чего сейчас улучшаете свою речь.

А может быть, вы вообще не работаете, потому как оно вам не надо. Или неохота. Но, в любом случае, работа – это отличная тема.

С вас десять предложений про неё, а вот и окончания этих предложений:

1. … холод меня пронимает.

2. … двое мужчин.

3. … поневоле привлекало внимание.

4. … почти вечные следы.

5. … благопристойность эгоизма.

6. … ненавистные условия.

7. … обдумывал свою победу.

8. … непременно в театре.

9. … и не только иностранец, но и свой.

10. … первый признак дикости и безнравственности.

Работаем сегодня с эмоциями. Вот с этими: грусть, радость, удовольствие.

А вот уже знакомый текст, который вы должны окрасить последовательно в каждую из трёх эмоций, прочитав вслух и с выражением грусти, радости и удовлетворения:

В лесу родилась ёлочка,

В лесу она росла.

Зимой и летом стройная,

Зелёная была.

Метель ей пела песенку:

«Спи, ёлочка, бай-бай!»

Мороз снежком укутывал:

«Смотри, не замерзай!»

Трусишка зайка серенький

Под ёлочкой скакал.

Порою волк, сердитый волк,

Рысцою пробегал.

Чу! Снег по лесу частому

Под полозом скрипит.

Лошадка мохноногая

Торопится, бежит.

Везёт лошадка дровеньки,

На дровнях мужичок.

Срубил он нашу ёлочку

Под самый корешок.

Теперь она, нарядная,

На праздник к нам пришла

И много, много радости

Детишкам принесла.

Мудрость Востока: